А вот и деревня Зыбь, где и живёт их проводник. Молодые люди, соскочив с телеги, которая к концу поездки представляла из себя довольно жалкое зрелище, с любопытством огляделись вокруг. Селеньице, надо сказать, вполне соответствовало своему названию. Всё зыбко и всё как- будто нереально: несколько десятков хлипких домишек, половина из которых, как выяснилось, были нежилыми, отсутствие дорог, вместо них канавы, да рытвины. На всё селеньице ни одного магазина. Единственное благо —это электрические провода, вот и вся цивилизация. Такого запущения, такой зловеще-унылой картины, по правде говоря, ни Артур, ни Олег, наведывавшиеся не раз в сельскую местность по редакционным заданиям, никогда не видели. Впрочем, всё это куда ещё ни шло, но, что касается контингента жильцов, и вовсе ни в какие ворота не лезет.

Из двух-трёх калиток на встречу с приезжими повыбегали какие-то странные, подпрыгивающие существа, не разберёшь, какого рода, они гримасничали, махали руками, резвились, как малые дети. Некоторые мычали, как коровы, другие, блеяли, как овцы, третьи крякали, как утки, были такие, что навзрыд плакали, другие, поджав голые, сморщённые и тонкие, как спички, ноги, верещали, закатывались смехом и катились по грязной, всхлипывающей, как маленький ребёнок, земле.

– Господи, кто это такие? – показывая пальцем в это весьма странное скопище, с испугом спросила Оксана и попятилась, увлекая за собой тоже до смерти перепуганную Наталью.

– Да вы, барышни, не бойтесь, – сказал старик, пряча усмешку в жидкой бородёнке. – Это местные юродивые, они вас не тронут, только безобразные с виду. У нас почти в каждой избе такие уроды есть, нормальные то людишки или давно поумирали, или в город подались… Мы этих, что кривляются, кликушами зовём. Следите за мной, я их сейчас быстро усмирю.

– А ну, геть отсюдова, твари безрогие!

Он взял свой кнут и начал хладнокровно стегать, словно лошадь свою, убогих людей. Те завизжали, как дикие кошки, под свистом кнута и быстро, как саранча, на ходу, спотыкаясь и падая, разбежались по своим домишкам, правда, кое-кто осмеливался корчить физиономии, но уже из низеньких подслеповатых оконцев.

Такое отвратительное зрелище, мягко говоря, явно было не для слабонервных. Изгаляться над божьими, совершенно беззащитными людьми, – да это по меньшей мере варварство. Артур, который всегда близко к сердцу принимал факты издевательства над слабыми, немощными людьми, только было раскрыл рот, чтобы высказать всё в глаза этому отвратительному и жестокому старику, как Олег, выразительно глядя на него, приложил палец к губам:

– Тс, тс!

Затем подбежал к Артуру, чтобы, чего доброго, мужичонка не догадался, что они возмущены только что произошедшей на глазах экзекуцией, и прошептал:

– Молчи, дурень! Молчи! Ты что не понимаешь, что в данный момент мы все во власти этого ископаемого! Если начнём с упырём препираться, то, как пить дать, полетит к чёрту вся поездка, и тогда плакал наш лимончик. А вот когда назад приедем, то я первым напишу в газету статью про весь этот цирк, что мы сейчас наблюдали. Окей!

Скрепя сердце, Артур и девушки, у которых на глазах даже слёзы закипели при виде столь омерзительной сцены с кнутом, согласились с доводами своего товарища. Да и, что ни говори, журналистика дело такое, что при любых обстоятельствах надо оставаться бесстрастным и только пером доказывать свою правоту.

Между тем, проводник как ни в чём не бывало довёл молодых людей до своего небольшого домика, который, кстати сказать, выглядел гораздо поприличнее, чем все остальные. Крыша, нетрудно было догадаться, была не так давно покрыта новым шифером, на калитке и заборе все штакетинки были целы и невредимы, дворик, где даже был сарайчик для животины, если и не сверкал чистотой, то был в полном порядке. Всё это говорило о том, что старик, несмотря на все его странности и причуды, был человеком домовитым и вполне хозяйственным.