Люк выглядит сосредоточенным, как, полагаю, и подобает телохранителю: внимательно изучает обстановку, следит за парнем в маске. Мне кажется, Дима напряжен не меньше моего, а то и больше, хотя так и не скажешь. Потому что в нем есть то, чего не хватает богатой девочке Веронике: умение подстраиваться под ситуацию.

У богатых людей этот навык отсутствует с рождения. Мы не привыкли, что кто-то может пойти против наших желаний. Мы не попадаем в экстренные ситуации, не думаем, как спасти свою шкуру или как улыбнуться продавцу в магазине, чтобы тот не заметил под майкой буханку хлеба. Может, это и не плохо, но и не хорошо. Оказавшись в экстремальных условиях, такие люди, как я, чаще погибают первыми. А такие, как Дима, выживают. Закон джунглей.

Дверь со скрипом распахивается, и яркий солнечный свет режет глаза. Я прищуриваюсь, но через пару секунд привыкаю и могу рассмотреть, куда мы вышли. Перед нами пустырь: ни деревьев, ни зданий, сплошное безлюдное поле, а позади нас амбар, тот самый, где мы провели вечность, не меньше.

Я вдыхаю прохладный воздух, радуюсь ветру, касающемуся моей кожи. Мне хочется запрокинуть голову и впитать в себя лучи солнца, хочется никогда больше не заходить в помещение со стенами и крышей. Я слишком долго находилась в заточении. Свобода воистину прекрасна.

Но когда Дима неожиданно отпускает мою руку, секундная эйфория проходит. Моя ладонь словно теряет частичку себя.

– В машину! – раздается громкий мужской голос. Слишком громкий в таком тихом месте. Я перевожу взгляд и замечаю знакомый черный тонированный джип, а рядом с ним охрану отца. Они все наготове, у кого-то в руках пистолеты, нацеленные в нашу сторону.

– Договор есть договор, – произносит за нашими спинами мужчина без маски.

Я теряюсь, меня потряхивает, как от озноба. Впечатление, будто попала в какой-то криминальный боевик, и вот-вот начнется перестрелка. Солнце прячется за серыми облаками, с улицы пропадает былая яркость и тепло. Я смотрю на Диму, а он пристально наблюдает за людьми вокруг, словно подмечая какие-то только одному ему заметные детали.

– Дима, – зову шепотом я.

Он переводит на меня взгляд, в холодных глазах мелькает утешение. «Все будет хорошо?» – пытаюсь понять я. А он будто негласно отвечает: да.

– Иди в машину, Ника. Я буду прикрывать тебя, – командует Дима.

– Что? Нет! – категорично качаю головой.

Если кто-то нажмет на спусковой крючок, Дима окажется в опасности! Он закроет меня своей спиной, рискнет всем, потому что продолжает выполнять роль телохранителя. Вот только теперь я не готова рисковать его жизнью. На губах застыл его вкус, а кожа помнит прикосновение его грубых пальцев. Это не должно закончиться из-за проклятой пули. Я не могу этого допустить!

– Ты должна мне верить, – он наклоняется и шепчет эти слова мне на ухо уже другим, более мягким, но при этом достаточно сдержанным тоном.

Спину осыпает мурашками. Мне вроде безумно страшно, все-таки ситуация в очередной раз крайне экстремальная. В то же время низ живота охватывает жаром. Никогда прежде со мной такого не происходило.

– Я верю тебе, но им – нет.

– Ника, – голос Димы приобретает твердость. Он всем своим видом показывает, что не готов принять мой выбор.

– Я не хочу, чтобы тебя снова ранили, – я не шепчу – умоляю прислушаться ко мне.

На нас смотрят незнакомые люди и охранники отца, которые сжимают в руках оружие. Времени вести переговоры нет.

– Это не просьба, – отрезает Дима. Его руки касаются моих плеч и резким движением разворачивают меня к машине. И вот я уже иду, хотя не планировала шагать первой.