– Наверное, – шепчу робко.

Я улыбаюсь и снова подношу к его губам вилку. Невольно замираю, разглядывая вблизи черты его лица. Они грубые и острые, словно вырезанные из камня, в них читается опасность, которая одновременно пугает и притягивает. Но я, как бабочка, тянусь к огню, не боясь обжечь крылья. Непонятное, глупое и до ужаса прекрасное чувство.

– Ешь сама, – ворчит он.

Однако доесть мы не успеваем, потому что дверь с шумом распахивается, и на пороге появляются двое в масках. Вчерашние парни были крупнее, сегодня похитители другие: выше ростом, но уже в плечах. Ни один из них не здоровается. Они молча подходят и хватают Диму под локти, силой стаскивая с кровати.

– Куда вы его забираете? Он… – мой голос обрывается, я часто хватаю губами воздух, но он такой обжигающий, словно вокруг расстилается поле с огнем. – Он ничего не знает!

Похитители резко останавливаются и переводят на меня волчьи взгляды, словно неожиданно заметили убегающую лань. В их глазах злость, расчетливость и жестокость. Последнего, пожалуй, даже перебор. У меня по спине пробегает холодок.

– Отец ничего ей не говорил! – вмешивается Дима. – Вы же и так прекрасно это знаете, иначе бы еще вчера устроили допрос с пристрастиями. Да и кто вам заплатит…

Парень слева бьет Диму коленом в живот. С его губ срывается едва уловимый стон. Люк пытается всем своим видом показывать равнодушие, мол, бейте или нет, мне нипочем, а у меня сердце разрывается от необходимости находиться рядом и бездействовать. Нет, стоять в стороне не буду. Никогда!

Я подскакиваю с койки, хватают ублюдка за черную кофту на плечах и тяну со всех сил на себя.

– Пошла отсюда, сучка! – рычит он, дергаясь.

В ответ я лишь больше упорствую, крепче сжимая кусок ткани. Не знаю, откуда во мне появились силы бороться. Похититель отталкивает меня, затем ударяет в грудь кулаком. Несильно, конечно, вот только ноги предательски подводят меня, я падаю и ударяюсь бедрами о пол, покрытый песком.

Пользуясь моментом, сволочи вышвыривают Люка в коридор или что там находится.

– Дима! Дима! – кричу я, когда дверь передо мной с грохотом захлопывается.

Поднимаюсь и начинаю колотить по ней кулаками. Я бью так сильно, что вот-вот сдеру себе кожу. По щекам стекают слезы, мне безумно страшно, но не за себя. Они же будут издеваться над Димой! Наверное, накинутся на него толпой, будут пинать ногами. А вдруг чего хуже? Вдруг его вообще убьют? Мамочки…

– Дима! – срывается без остановки с моих губ.

Руки продолжают бить по двери. Удар за ударом. Крик за криком. Сильнее. Громче. Удар. Крик. Мой голос словно покрывается трещинами, норовя в любой момент сорваться. Колени дрожат. Всхлипы рвутся изнутри, наполняя меня страхами, болью, отчаянием и чувством вины. Я вскидываю голову к потолку и ищу там свет, ищу хотя бы проблески чего-то хорошего.

И когда осознание бьет под дых, напоминая, что ничего сделать нельзя, что мои вопли делу не помогут и похитители не вернутся, я окончательно сдаюсь: сажусь на корточки, утыкаюсь носом в коленки.

Сейчас мне кажется, что нас никогда не спасут. Точно так же, как и в детстве. У ожидания в такие минуты включается режим бесконечности. Чувство, словно нас с Димой столкнули с обрыва в море, а холодная вода с радостью приняла в свои объятия. Внизу глубоко, туда затягивает, оттуда нет спасения, даже если бить руками о беспощадную воду. Я прикусываю губу и перевожу взгляд на дверь.

– Господи, – прошу я, будучи далеко не верующим человеком, – пускай они скорее его вернут!

17. Глава 16

Дима

Допрос длится почти час, а потом я теряю сознание и перестаю следить за временем. Однако успеваю услышать разговор этих уродов с Акуловым. Они требуют от него акции, которые разорят мужика. Даже не так: без этих документов он лишится всего, став обычным смертным. И что-то мне подсказывает, что отец Ники не особо готов идти на переговоры. Он долго принимает решение, ищет выходы. Возможно, даже отправил своих ищеек на поиски Ники. Моя-то жизнь не представляет особой ценности, убьют и убьют, не велика потеря. А она – его принцесса, ради которой Акулов готов порвать пасть любому.