– Планы соревнования резко изменились! Его проведут внутри комплекса, то есть теплая одежда не нужна! Каждый бежит по одному километру, после передает эстафету следующему участнику. Итак, сейчас перечислю вас по последовательности! Особое внимание. Комаров, я сказал, особое внимание ― убери наушники сейчас же!

Гул смеха прокатился по салону автобуса, я высунула голову из своего укрытия, желая услышать свою фамилию в середине списка, но ее все не было и не было… Это напрягло.

– Власова, ты у нас седьмая! Главное ― держи темп, иначе все проиграем. Потом идет Еремеев, понятно тебе? Я знаю, что бегаешь ты превосходно, так что, даже и не волнуюсь. ― Учитель зачитывал свой список, пытаясь перекричать болтавших спортсменов, мое сердце оборвалось, когда я поняла, что буду последней. ― Финиширует у нас Харитонова! Делаю ставку на тебя, слышишь? Пеняй на себя, если хоть одну позицию опустишь!

– Так переставьте меня в середину! ― Взмолилась я, оглядывая остальных. Многие девушки-спортсменки были крайне недовольны тем, что блеснуть им не удалось.

– Именно! А что если проиграет? ― Кажется, это говорила Власова, в голосе которой была настоящая обида. ― Эта девушка даже и не готовилась к этим соревнованиям. У нее никакой выносливости и целеустремленности.

Последние слова задели меня, хотелось ответить что-то грубое, но я решила не встревать в бессмысленный спор. Начались настоящие прения, каждый в автобусе выражал свое мнение, большинство которое было в пользу Власовой. Я с надеждой смотрю на меняющееся и несколько сомневающееся лицо учителя, и все планы обрушились от одной только фразы.

– Поручаюсь, Харитонова пробежит быстрее тебя. ― Его раздраженный голос выделялся из всей толпы, заставляя последнюю тут же замолкнуть. Я с шоком уставилась на него.

Что он только что сказал? Зачем это надо было? Все ведь почти получилось ― учитель начал сомневаться.

– Хочешь поспорить, Еремеев? ― Власова, сидевшая впереди него, тут же протянула ему свою ладонь, которую он уверенно пожал, нисколько не сомневаясь.

– На желание. ― Он еще не отпустил ее ладони. Девушка засомневалась от этого наплыва уверенности, но одобряющий гул ее друзей не оставил Власовой Лере выбора.

– Идет!

Их руки разбили, после чего Еремеев обратно откинулся на свое место, блаженно закрыв глаза.

– Действуем по плану, который я создал, ― окончательно решил учитель, но, как только я открываю рот, чтобы возразить, тут же отрезает, ― никаких пререканий!

Мне придется финишировать, отвечать за всю команду, большая часть которой просто растерзает меня за проигрыш. Нельзя никого подвести, нельзя упасть в грязь лицом, нельзя поддаваться страху, и еще нужно доказать всем, что я имею право присутсвовать здесь. Но, с другой стороны, с какой стати? Ведь если бы не Герман, то все обошлось бы.

Моя рука сама дернулась, и в тот же момент книга Пастернака полетела в воздухе, с силой ударив Германа по голове. К счастью, мы оба сидели дальше всех в салоне, и моей вспышки гнева никто не заметил.

Книга с глухим хлопком приземлилась на его колени. Я пискнула от страха, прячась за сидение, но он все равно понял то, что это сделала я.

Парень медленно провел ладонью по ушибленному месту, качнув головой в мою сторону. По выражению его лица я понимаю, что мне куда безопаснее прямо сейчас выпрыгнуть из окна на дорогу, полную других машин, чем оставаться в салоне. Однако гнев сменился на… никогда не поверю! в смех и иронию в глазах. Герман отворачивается обратно, сильнее сжимает обложку и подавляет приступ смеха. Ему забавно, но мне нисколько. Он убьет меня? Точно сделает это, как только появиться шанс. Просто сейчас пытается внушить мне то, что следует потерять настороженность. Или это только моя паранойя?