Наконец попав в квартиру, с силой захлопываю дверь, вымещая весь свой гнев. Как же он меня бесит! В груди жжёт от обиды и разочарования, словно меня предали. Мечусь по квартире, подбирая слова, которыми сейчас пройдусь по этому идиоту. Я на грани просто развернуться, хлопнуть дверью и уйти, наплевав на всё: на его игру, на то, что придётся возвратиться к родителям, тем самым дав повод ещё больше взять меня под контроль. Ведь я не справилась – не смогла жить самостоятельной жизнью с её трудностями и испытаниями. Так и слышу голос отца, который отчитывает меня за самовольство.

Раздаётся щелчок замка и голос Свята:

– Ева, смотри, кого нашёл, – иду на голос Черкасова и обнаруживаю его у порога, растерянно смотрящего на меня.

– Кого? – непонимающе смотрю, ведь он стоит один.

Свят отводит край куртки и оттуда на меня смотрят два светящихся глаза. Котёнок, чёрный, словно ночь, с рыжими пятнами на голове и мордочке слепо щурится на свету, смешно принюхиваясь к незнакомым запахам и дёргая усами.

– Хотел устроиться под моей машиной на ночь, – Черкасов поглаживает котёнка за ухом, от чего тот начинает громко урчать от удовольствия.

– А вдруг у него есть хозяин? – подхожу ближе, присматриваясь к котёнку. – Вдруг он просто потерялся?

– Посмотри на него – он худющий и явно живущий на помойке, – Свят опускается на корточки и отпускает котёнка, и тот, пошатываясь, подходит к моим ногам, обнюхивая.

Поднимает мордочку, смотря на меня пронзительно-голубыми глазами.

– И что нам с тобой делать? – тоже опускаюсь на корточки и чешу за ухом это чёрно-рыжее чудо.

– Приютить и накормить, – улыбается Черкасов. – Справимся?

– Ну нам тогда много чего нужно, – неуверенно произношу, а котёнок трётся доверчиво о мою руку.

– Здесь недалеко есть ветаптека круглосуточная, – Свят встаёт на ноги, взявшись за ручку двери. – Я быстро.

– Шампунь кошачий, корм, лоток, наполнитель, – перечисляю и Черкасов кивает. – И ошейник от блох. Два ошейника.

– Хорошо, я быстро, – открывает дверь и выходит на лестничную клетку. – А два зачем? – повернувшись, смотрит на меня в недоумении. – Кот же один?

– Тебе, Черкасов, – смотрю на него, склонив голову набок. – А то вдруг от блондинки что подхватил.

– Цветкова, – произносит сквозь зубы.

– И капли от глистов, – бросаю и, подхватив котёнка на руки, иду к кровати. – Двойную дозу.

– Язва, – слышу вслед и тихо хохочу. Так тебе, Святой.

Сажусь на кровать, а котёнок на моих коленях тарахтит, как трактор, явно довольный вниманием. Мне никогда не разрешали завести кота, у мамы аллергия на кошачью шерсть, и домашний питомец стал моей несбыточной мечтой детства. А сейчас я сижу с маленьким тёплым комочком на коленях, ласкающимся и мурлычащим свою кошачью песенку для меня. И такое чувство, словно судьба даёт мне прочувствовать всё то, чего я была лишена до переезда к Черкасову – личной свободы, свободы выбора, возможностью заниматься тем, чем хочу, и вот такой маленькой радости быть обладательницей подобного шерстяного чуда.

Котёнок засыпает, доверчиво прильнув к моей руке, вот так и людям не хватает теплоты и поддержки для спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, как и этому маленькому комочку. Только если животных время от времени кто-то подбирает, людей нет. Они вынуждены сами о себе заботиться, и никто вот так не приютит незнакомца, старающегося согреться у подъезда холодной осенней ночью. Всех не пожалеешь, я знаю, и от этой мысли становится горько.

Черкасов возвращается с большим бумажным пакетом с логотипом местной ветаптеки “Добрые друзья”. Многозначительное название. Надеюсь, этот кот станет для Свята другом, ведь скоро я съеду из этой квартиры.