Но – человекоподобные продолжал безумствовать. Деревья безропотно, с молитвой гибли от их действий одно за другим. Деревья просили великое Непостижимое простить человекоподобных, не уничтожать их. Непостижимое ничего не отвечало, только грустно улыбалось. Оно знало, что человекоподобные уничтожат сами себя. И с любовью принимало убитые деревья в Свой райский сад.

И вот, наконец, на планете U осталось единственное дерево. Ему было несколько тысяч лет. Его ветви отмирали одна за другой. Человекоподобные уже не издевались над Последним деревом. О нём заботились, его лечили… Но было уже слишком поздно. Настало время, когда на оставшейся живой веточке не выросло ни одного листика… Дерево умерло. Задыхаясь, гибли и человекоподобные. Жизнь на планете U прекратилась.

…Вы что подумали, я осудил человекоподобных и прочитал вам мораль? – Отнюдь: в случившемся была святая воля великого Непостижимого и о деревьях, и о человекоподобных, и о самой планете U… Почему?! – Ну, об этом уж не нам с вами судить.

Однажды – это было ещё в земной жизни – я превратился в туман: стал серым, влажным, прохладным и бесформенным… Помню чувство тревоги… Быть облаком странно…

Не знаю, почему и откуда я взялся. Но обнаружил себя на холме. Удержаться на нём не получилось. И я потёк в более низкое место…

Жить бестелесным – замечательно!.. Но я испытывал заметную досаду оттого, что, что сознание было неясным, нечто затемняло его. Что и почему – понять не мог…

Кустарник, колючие сорняки и деревья меня не царапали. Наоборот, я с нежностью их обнимал. И, как казалось, растения отвечали мне тем же. Я волочился по земле – и она меня не царапала. И на земле, и на растениях я оставлял частички своей сущности – дарил им влагу. Они пили меня!.. Такое наверное чувствует кормящая мать… Но мать не исчезает. Она питается и восстанавливает силы. Мои – не восстанавливались… Не могу сказать, чтобы это огорчало. Просто нарастало ощущение слабости, истомы, сонливости и какого-то особого блаженного покоя.

Я, распространяясь шире, истончался… Нет, не исчезал. Просто моя плоть становилась прозрачнее, разреженнее, теплее… Сознание прояснялось. Солнце из белого пятна превращалось в нечто светло-жёлтое раскалённое. Я чувствовал, что оно уничтожает меня, как снежную бабу. Поначалу я пытался спрятаться от солнца и стёк в лощинку, к ручью. Я как бы играл с солнцем в прятки. Но оно нашло меня сквозь ветви орешника и, довольное, заулыбалось. Я ответил солнцу тем же и потянулся к нему…

Игра закончилась. Дрёма одолела. Я уснул, вернее, как-то изменил способ бытия. И жизнь продолжала радоваться своему течению без меня – без тумана.

На всех планетах, во всех странах живут мудрецы.

Царю одной страны донесли, что в его пределах живёт мудрец.

– Я хочу, чтобы мой народ приобщился к мудрости, – сказал царь. – Свеча должна быть вознесена на подсвечник, а не коптить в погребе. —

Мудреца привезли в столицу, поселили в один из лучших домов, определили на царское довольствие. С благословения царя он стал проповедовать… Однако Мудреца окружило облако общественной ненависти. Объятая им, свеча Мудреца скоро угасла. Его похоронили без почестей, а надгробие испоганили…

Правителя Другой страны также осведомили о том, что в его стране живёт мудрец. Царь поручил придворному философу убедиться в справедливости доклада. Тот обнаружил несовместимость учения Мудреца с национальной идеей. Осведомителя лишили должности, философа наградили, а за Мудрецом установили надзор.

Мудрец был не стар и возжелал иметь учеников. Один юноша воспламенился его учением и пошёл проповедовать. Юношу оклеветали и избили в полиции по полусмерти. А хижина Мудреца случайно загорелась. Мудрец покинул Другую страну, ушёл в Третью. Там в покое, благодати и неизвестности дожил до глубокой старости. Никто не знает в точности где он похоронен…