Все это нелегко ему давалось, его самобичевания снова задели меня мощной волной. Я была так опустошена, что любая эмоция вызывала звенящую боль во всем теле. Я инстинктивно отодвинулась, успев ощутить обиду и досаду. Но мне требовался перерыв, как птице, попавшей в шторм, нужно время, чтобы восстановить силы.

– Ты хочешь остаться одна? – жестко спросил он.

Теперь, без физического контакта, когда я больше не чувствовала его эмоций, он снова казался собранным и спокойным, каким и виделся вначале. Его голос звучал напряженно, но сейчас я была не в состоянии думать о причинах. Я просто кивнула, хотя понимала, что, скорее всего, причиню ему этим боль.

Он ничего не сказал, просто встал и вышел.

Тепло его рук все еще оставалось со мной. Я продолжала чувствовать его физическое присутствие. Вторгшись в личное пространство, перевернув с ног на голову все представления о реальности, изменив душевное состояние, этот человек неожиданно стал значительной частью моей жизни. Я попыталась понять, что это значит.

Сомнения и неуверенность навалились тяжким грузом. Словно Вселенная решила посмеяться и представила доказательства того, что мое существование сплошное недоразумение. Одно мое появление на свет лишило покоя кучу народа. Но я никто! Я ничего собой не представляю. Просто маленькая испуганная девочка, которая только и умеет, что оставаться одной. Как мне защититься и спрятаться? И нужно ли это вообще делать? Разве моя жизнь чего-то стоит? Разве я имею значение?

Но кто-то ненавидит меня так сильно, что хочет убить. И Келли умерла из-за меня. Картинка, где вместо Рыжего я сама направляю пистолет на Келли и спускаю курок, встала перед глазами так ясно, что я даже вздрогнула, словно услышала выстрел. Я – убийца.

Эксцентричность Келли обрела смысл – домашнее обучение, неожиданные отъезды, месяцы в лесу без воды и связи, назначение точек встречи и путей отхода, резкие смены планов. Меня муштровали, чтобы я могла выбраться сама. С той секунды, как Келли решилась увезти и спрятать меня, обстоятельства вынуждали ее постоянно быть начеку. Люди Виктора могли найти и убить нас в любой момент. И они нашли. Только Келли отдала жизнь, чтобы я могла сбежать. А если бы я была еще слишком маленькой?

Не знаю, сколько я сидела, переосмысливая свою жизнь, все слова и поступки Келли, пытаясь прояснить расплывчатые воспоминания детства, но когда подняла глаза, чтобы снова увидеть дневной свет, оказалось, что солнце уже перевалило зенит. У солнца всегда есть курс и предназначение. А что есть у меня? Сомнительная семейная история и незнакомец, обещавший меня защищать? И что за глупость с троном? Конечно, я тоже откажусь.

Келли говорила, что каждый человек видит свою правду, и что истинно для одного, для другого может быть ложью. Хорошо бы поговорить с матерью и услышать ее версию. Или с Виктором. Или он просто застрелит меня, не раздумывая? С самого рождения я была ему как кость в горле и мешала получить желаемое.

В голове вертелась куча вопросов, и я отправилась на поиски отца. Пока новая реальность казалась зыбкой и ненадежной. Что мне делать? И сможет ли он помочь, если за шестнадцать лет не смог? Теперь мы с ним оба беглецы? Он был искренен, когда рассказывал свою правду, и я благодарна за это, но на просьбу встретиться с матерью, скорее всего, отреагирует отрицательно. Вряд ли они вообще поддерживают отношения.

Греты и Германа нигде не было видно.

Рейнер сидел в гостиной перед пустым столом. Я вошла очень тихо, и он меня не услышал. Все так же сидел, уставившись в стол, пока я не подошла совсем близко, и еле заметно вздрогнул, обнаружив меня рядом. Вопросы смешались в кучу, я никак не могла сформулировать что-то конкретное. Хотелось сказать, что я ему верю, но, наткнувшись на непроницаемый и колючий взгляд, растерялась. Мы застыли, молча смотря друг на друга. Через пару минут он произнес: