Ждал он её довольно долго, кое-как всё-таки водворил на ночёвку, а утром она не вылезла ему навстречу из своей коробки, не выскочила, как всегда, пулей на улицу, не вопила возмущённо, уцепившись за косяк, в нетерпении, пока ключом откроют дверь. Невесело на него посмотрев, Маруся снова прикрыла глаза и осталась спать дальше.

И я нашла её, по-прежнему лежащей в коробке. От блюдца с едой она отвернулась, и было заметно, что у неё нет силёнок даже выйти на улицу. Взяв её на руки, я поняла, что она и вправду очень слаба и носик у неё горячий.

Что ещё такое? Почему? Откуда эта-то напасть?

Вдруг меня как будто осенило: может, глисты? У котят же, как и у щенят, они бывают практически у всех, и должно же быть от этого лекарство. Побежала в аптеку – закрыто. Тут же, рядом в магазине, продавщица пообещала мне принести суспензию, которую даёт по такому же поводу своим маленьким детям: и котята, и ребята – все они дети, – рассудили мы с откликнувшейся на мою неожиданную проблему женщиной. Правда, впоследствии выяснилось, что напрасно: срочно проштудированный интернет объяснил, что человеческое лекарство кошкам не помогает, у них есть своё. Но выхода у меня пока что иного не было, и обретя, пусть мизерую, надежду, я снова бросилась к Марусе.

Она уже подрагивала от озноба. День был прохладный и пасмурный, – как ни крути, а сентябрь приближался к финалу. Душа у меня разрывалась ещё и потому, что утром должен был вернуться из отпуска сын, двенадцатичасовой перелёт – не шутка, а сообщения о приземлении в Пулково я от него до сих пор не получила. Не разрешала себе нервничать, но под ложечкой поднывало от неизвестности. А тут ещё и Маруся…

Так, будем рассуждать трезво: ей холодно, значит, первым делом надо её укрыть чем-то тёплым и затопить печку. Время бежало быстро. Пришло долгожданное сообщение от сына – уже легче. Марусю с её постелью перенесла поближе к теплу. Она всё время спала, лежала совсем неподвижно, только глаза время от времени открывала, и в них было и равнодушие, и тоска, но и, как мне казалось, вера в то, что я её не оставлю и обязательно помогу.

Через час-полтора вернётся муж, успеем ещё и в ветлечебницу съездить.

За калиткой остановилась машина: сын! Приехал, слава богу, всё в порядке!

Войдя и посмотрев на нас с почти уже безжизненной Маруськой, он сказал:

– Мам, ведь она у тебя до утра не дотянет. – Я внутренне содрогнулась и посмотрела на него затравленно, почти Марусиными больными глазами. – Надо ехать к ветеринару, прямо сейчас.

– Едем, сынок…

Нащупав в кармане куртки какие-то деньги (приём наверняка платный) и взяв Маруську в охапку вместе с её матрасиком, я села на заднее сиденье, и мы полетели. Уже почти пять вечера, кто знает, во сколько закрывается ветлечебница – успеть бы, только бы успеть!

В коридоре дожидались очереди на приём две дамы: одна с вальяжным чёрным котом, спокойно сидящим столбиком у неё на коленях и, видимо, уже привычным к таким посещениям, вторая с маленькой собачкой. Дамы благодушно беседовали, поглаживая своих холёных питомцев, но увидев меня с горящим лицом, заполошно прижавшую к себе Марусю с её безвольно опущенным из одеяльца хвостом, обе поняли степень моей тревоги и предложили пройти без очереди.

Ветврач, молодая совсем девчонка, быстро и внимательно осмотрела тряпичной куклой лежащую на высоком столе Маруську, деловито задавая мне попутные вопросы.

– Понятно, – заключила она. – Этой инфекцией болеют почти все котята, а уж уличные и тем более.

Маруся, не сопротивляясь, получила тут же несколько уколов и назначение приехать завтра в это же время за новой порцией лекарств.