– До меня один из моих братьев уже обосновался в Америке. Мейсон написал мне, что в Нью-Йорке можно легко найти работу. С братом на Манхэттене я прожила всего четыре месяца, а потом Мейсон влюбился в женщину из Монреаля, женился на ней и перебрался в Канаду. Я надеялась, что, может быть, он позовет меня с собой, разрешит снимать угол в доме, где он поселился с женой. Но он не позвал. Мне пришлось искать жилье. В общем, обстоятельства складывались для меня не самым лучшим образом. Я оказалась в тяжелом положении. А потом однажды прочитала в газете объявление Мартина и откликнулась на него.

– Ну и дела, черт бы меня побрал! – тихо восклицает Либби и быстро добавляет: – Прошу прощения. Просто… в жизни не слышала ничего подобного.

– Я тоже, – сдержанно улыбаюсь я.

Сдвинув брови, Либби водит пальцем по изящной ручке своей чашки. Потом обращает на меня взгляд.

– Мартин… он добр к вам?

Я понимаю, что она имеет в виду. Полагаю, это язык женщин.

– Он – джентльмен. Во всех отношениях.

Либби догадывается, что в простые слова своего ответа я вкладываю куда более глубокий смысл.

– Вы хотите сказать, что вы с мужем не… – Она краснеет, умолкая на полуслове.

– Мы оба убеждены, что время еще не пришло. – Здесь я с ней не до конца честна. Я не знаю, как повел бы себя Мартин, если бы я ему не сказала, что хочу иметь собственную комнату и отдельную кровать. Но я, не моргнув, продолжаю: – Думаю, он все еще тоскует по своей первой жене. Она долго болела и умерла всего пять месяцев назад.

– Да, но… зачем он вообще женился еще раз? Почему просто не нанял няню для девочки, если это все, что ему нужно?

– Это не все, что ему нужно. Он должен производить определенное впечатление на потенциальных клиентов, чтобы у тех складывалось хорошее мнение о нем и его работодателе. Он должен выглядеть благополучным человеком, а не трагической фигурой. Как он мне объяснил, хоть люди и покупают страховку на случай ужасных происшествий, они не хотят видеть живой пример возможного несчастья. Его должны воспринимать как счастливца, обласканного судьбой. Для этого ему необходимо иметь жену.

Либби обдумывает мои слова. Я вижу, ей о многом хочется меня спросить, но, полагаю, обсуждать то, что обсуждаем мы, в высшей степени неприлично. Тем более при детях. С задумчивым видом она подносит чашку ко рту, не спеша отпивает глоток, затем ставит ее на блюдце. Посмотрев на Кэт, снова переводит взгляд на меня.

– За то время, что я здесь, девочка не сказала ни слова, – шепотом произносит она.

Я знаю, что Кэт прекрасно расслышала это тихое замечание.

– Пусть Кэт и молчалива, но она умная, сильная и храбрая девочка, и она очень тоскует по маме. Я точно знаю: она думает о том, что хочет сказать, и скажет, когда будет к тому готова.

В лице Либби отражается понимание: она догадывается, что мои слова предназначены для ушей Кэт. Она отводит взгляд от девочки и смотрит на меня одновременно с огорчением и восхищением.

– Ей повезло, что у нее есть вы.

– А мне повезло, что у меня есть она.

Тимми, устав играть с мисками и кастрюлями, ползет к буфетной.

– Ну, пожалуй, нам пора. Ему скоро спать. – Либби встает, чтобы взять сына на руки, а я невольно думаю, что она заторопилась домой по абсолютно другим причинам. Я совсем не такая, как бывшая соседка Либби, жена врача.

Совершенно. Мы с Либби из разных миров. Вроде каждая из нас жена и мать, но между нами пропасть.

– Вам в самом деле нужно уходить? – спрашиваю я.

– Мы и так злоупотребили вашим гостеприимством. – Либби подхватывает сына на руки. – И ему правда пора спать.

Мы выходим из кухни. Кэт семенит за нами.