– Я очень рада, что вы зашли, – говорю я веселым тоном, пытаясь возродить надежды, которые возлагала на эту встречу. – Спасибо за сладости.

– Пожалуйста, – вежливо отвечает Либби. – Просто принесите мне тарелку, когда освободите ее.

На днях у меня появится повод перейти через улицу и позвонить в дом Либби, думаю я.

– Непременно.

Я распахиваю входную дверь. Прежде чем ступить за порог, Либби поворачивается ко мне и говорит:

– Если что-то понадобится, что угодно, обязательно обращайтесь. – Она пристально смотрит на меня.

– Спасибо, буду иметь в виду, – отвечаю я все тем же беззаботным тоном. Не хочу, чтобы Либби думала, будто ей в соседки досталась женщина с проблемами, которая приняла неразумное решение и которой, возможно, в один прекрасный день придется спасаться бегством.

– И вы тоже, пожалуйста, обращайтесь, если вам потребуется помощь. Я с удовольствием посижу с Тимми, если вам нужно будет с кем-то его оставить.

Либби в ответ лишь улыбается. Наверное, думает про себя: что я могу знать о годовалых детях, если сама воспитываю пятилетнюю девочку, и то всего лишь месяц? Затем, с Тимми на руках, она переходит улицу и скрывается в своем доме – большом кирпичном здании на покатом благоустроенном участке. Я провожаю ее взглядом, пока дверь за ней не затворяется.

Потом смотрю на Кэт, стоящую рядом со мной.

– Здорово, правда? У нас появились новые друзья.

Кэт, конечно же, молчит, но головкой на мгновение прижимается к моей ноге, словно давая понять, что прием гостей – занятие изнурительное.

Вскоре после визита Либби из командировки возвращается Мартин. Он отсутствовал несколько дней, выглядит усталым, не в настроении. Я осведомляюсь о его самочувствии. Казалось бы, что тут такого? Жена беспокоится за мужа. Но у меня ощущение такое, будто я преступила черту дозволенного. Он отрывисто отвечает, что вполне здоров.

Мне не нужно дважды повторять, чтобы я не лезла не в свое дело.

Готовлю для нас на ужин ростбиф с жареными овощами – брюквой и морковью, а на десерт подаю оставшиеся пирожные Либби.

– А мы с Кэт в четверг принимали гостей, – сообщаю я, ставя перед Мартином тарелочку с двумя маленькими пирожными.

Рассказываю ему о знакомстве с Либби и Тимми, о том, что она принесла сладости и мы вместе выпили чаю. Я жду, что муж поинтересуется, о чем мы беседовали. Он воздерживается.

Либо Мартину все равно, что я могла рассказать соседке про наш странный брак, либо он уверен, что я никогда не стала бы делиться подробностями нашей семейной жизни с едва знакомым человеком. При этой мысли я издаю громкий смешок, ведь я и замуж-то вышла за едва знакомого человека.

Мартин поднимает на меня глаза.

– Вспомнила кое-что смешное, – говорю я, но он не уточняет, что именно. – Либби очень приятная женщина, – продолжаю я. – Может, как-нибудь пригласим ее с мужем к нам на ужин?

Мартин проглатывает кусочек пирожного.

– Я не хочу, чтобы в мое отсутствие за меня строили планы, которые я не имею возможности обсудить с тобой. – Это сказано без гнева, но и без теплоты в голосе.

– Я ей ничего не предлагала. А сейчас обсуждаю эту идею с тобой. Никаких планов за тебя я не строила.

Мой муж вытирает салфеткой рот, говорит спокойно:

– Нет.

– Нет? Мы не можем пригласить их к нам на ужин?

– Я не так много времени провожу дома, чтобы еще принимать гостей.

Мартин поднимается со стула и удаляется работать в библиотеку; так бывает каждый вечер, когда он дома. Пора укладывать Кэт спать. Веду ее в библиотеку, чтобы отец пожелал ей спокойной ночи. И он желает – не поднимая головы от бумаг.

Мы с Кэт идем наверх, и я объясняю ей, что папы иногда бывают несчастны, но они глубоко прячут свои чувства и никому не говорят, что их печалит. Думаю, это она должна понять. Как следует укрыв малышку одеялом, я пою ей колыбельную на гэльском языке, которую в свое время пела мне бабушка. Слова колыбельной для Кэт пустой звук, да и для меня, по сути, тоже. За прошедшие годы я почти позабыла английский перевод. Но, когда я умолкаю, с губ Кэт тихо слетает первое слово, которое я слышу от нее за все время нашего знакомства.