– То, что я буду докладывать, позвольте решать мне самому. – Иванов махнул рукой, показывая тем самым, что лейтенант может дальше не продолжать. – У кого ещё какие будут соображения?

– В целом старший лейтенант прав, – вновь взял слово Малышев. – На начало военных действий действительно мало похоже. Но и, как тут только что предлагалось, просто сидеть и наблюдать, мы не имеем никакого права. Если не проявим активность, противник решит, что мы спасовали. И тогда дальнейшее развитие событий трудно даже спрогнозировать. Но бросить весь состав управления на усиление застав… – Майор с последними словами обернулся к Козлову. – У нас есть обязанности, которые мы должны выполнять. А если кому-то захотелось добыть награду на переднем крае – пишите рапорт.

Теперь по сути. Есть предложение: обратиться за помощью к обкому партии, чтобы к патрулированию в пограничной полосе и расположенных вблизи границы населённых пунктах присоединилось областное управление внутренних дел. Думаю, это будет достаточно эффективно. Военнослужащие из УВД прошли строевую службу, многие из них владеют приёмами рукопашного боя. Все умеют обращаться с оружием. Такое подспорье для пограничников будет только кстати.

– Вот, – Иванов прищурился, но на этот раз не затравленно, как несколько минут назад, а хитровато и вместе с тем простовато. – Это уже более-менее приемлемая мысль. И понятная. Думаю, в обкоме её поддержат. Милиция всегда стояла на страже интересов трудящихся. Какие ещё будут соображения? В конце концов, не одному же Александру Константиновичу сидеть и думать?

Проклов поморщился: это точно, себя Боров в стан мыслителей никогда не причислял.

Иванов ещё раз окинул взглядом присутствующих:

– Что ж, товарищи офицеры. Коли нет иных мнений, с этого момента управление переходит на военное, так сказать, положение. Что сие означает, думаю вам объяснять не нужно. А потому о выходных забудьте. Каждый на своем месте. Все свободны! Малышев и Проклов, – полковник кивнул в сторону подчинённых, – вас попрошу остаться…

Малышев кивнул Виктору, чтобы тот присел рядом, и, взглянув на начальника, поморщился: из Иванова, судя по всему, никак нельзя было выбить гражданское. Что за фразы: «так сказать», «сие означает»… «Ёлы-метёлы! – матюкнулся в душе майор. – И кто нами руководит?»

13 марта 1969 года, 11. 56

Глебский вытянул из бокового кармана пальто носовой платок и, отвернувшись в сторону, высморкался.

– Что произошло после? – несмотря на помеху, продолжал задавать вопросы столичный следователь.

Малышев поёжился: всего-навсего март. Холод на улице ещё тот, зимний.

– Нам, то есть мне и старшему лейтенанту Проклову, Иванов приказал продумать план действий партийных и общественных организаций области в условиях сложившейся обстановки, который Василий Трифонович должен был доложить на следующий день, на заседании обкома партии.

– И что? Послушай, – Глебский встал напротив майора, – мне что, из тебя каждое слово вытягивать? Словно из немца?

– Плохое сравнение.

– Другого подобрать не успел. Извини. Так что было далее?

– Странный вопрос. Естественно, приказ выполнили. Разработали тот план. А товарищ полковник его, естественно, зачитал на заседании обкома.

– Всё? Вот так просто? Просто разработали, просто доложили.

– А вас что, прислали узнать о плане или выяснить причины гибели Иванова?

– Молодец! – Андрей Сергеевич шмыгнул носом: и почему поленился выяснить, какая погода в это время года в данной местности? Пальтишко было явно не для здешнего климата. – Только меня подобными доводами не достанешь, майор. Ты обязан мне помогать? Вот и будем от этого плясать. И запомни. Мне необходима любая деталь, как воздух. Из деталей складывается большое, целое. А нужно это следствию или нет – после разберёмся. Как говорится, отделим зёрна от плевел.