В какой форме данное положение могло быть зафиксировано в уголовно-процессуальном законе? При решении этого вопроса необходимо было учитывать три обстоятельства.

1. Советские правоохранительные органы не были наделены правом прямого, непосредственного обращения в консульские учреждения иностранных государств. Такие обращения могли осуществляться только через Министерство иностранных дел СССР13.

2. Многие консульские конвенции, заключенные Советским Союзом с иностранными государствами, предусматривали не только обязанность государства пребывания уведомлять консульское должностное лицо об аресте или задержании гражданина иностранного государства, но и срок такого уведомления. Например, ст. 15 Консульской конвенции между СССР и Румынией было установлено, что «компетентные власти государства пребывания уведомляют консульское должностное лицо об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства в срок не более четырех дней»14.

Воспроизведение этого положения консульских конвенций в советском уголовно-процессуальном законодательстве осложнялось тем, что конвенции предусматривают различные сроки направления сообщения о задержании и аресте иностранного гражданина в представительство иностранного государства. Например, ст. 36 Консульской конвенции между СССР и Кубой устанавливала, что «компетентные власти государства пребывания незамедлительно уведомляют соответствующее консульское должностное лицо представляемого государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства». В то же время Конвенция между СССР и Бельгией предусматривает, что такое уведомление производится в течение пяти дней15.

3. Консульские конвенции употребляли словосочетание «со дня ареста, задержания или лишения свободы в иной форме гражданина представляемого государства». В этой связи возникал правомерный вопрос: применимо ли оно к соответствующему уголовно-процессуальному законодательству и может ли употребляться в предлагаемой уголовно-процессуальной норме?