Во-первых, в уголовно-процессуальном законе следовало закрепить положение о том, что в соответствии с договорами о правовой помощи социалистические государства установили пределы уголовного преследования выданного лица. Статья 65 Договора между СССР и ВНР формулировало это положение следующим образом: «Без согласия Договаривающейся Стороны, к которой обращено требование, выданное лицо нельзя привлечь к уголовной ответственности, подвергнуть наказанию или выдать третьему государству за преступления, совершенные до выдачи и за которое оно не было выдано»11.

Закрепление данного положения в советском законодательстве было необходимо потому, что оно носит принципиальный характер не только для международного сотрудничества социалистических государств в борьбе с преступностью, но и для советского уголовного судопроизводства, одной из задач которого является обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден (ст. 2 УПК РСФСР). Но привлечение к уголовной ответственности выданного лица вопреки указанному положению международных договоров было бы не чем иным, как неправильным использованием уголовно-процессуального закона и необоснованным применением уголовного наказания. Для того чтобы советское уголовно-процессуальное законодательство в полной мере отвечало стоящим перед ним целям, оно должно было включать норму, которая отражала бы содержание международно-правового положения, определяющего пределы уголовного преследования выданного лица, в отношениях между социалистическими государствами.

Предлагаемая норма могла бы войти в ст. 5 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик в следующей редакции: «Лицо, выданное СССР и РСФСР иностранным государством, не может быть привлечено к уголовной ответственности за преступление, совершенное им до выдачи, или за которое оно не было выдано, без согласия государства, его выдавшего, если международные договоры, заключенные СССР и РСФСР, требуют получения такого согласия».

Во-вторых, в советском уголовном процессе должен был найти отражение тот факт, что социалистические государства, в том числе Советский Союз, в договорах о правовой помощи зафиксировали сроки содержания под стражей лиц, в отношении которых еще не поступило требование о выдаче. Например, ст. 61 Договора между СССР и КНДР установил, что «лицо, взятое под стражу… может быть освобождено, если в течение двух месяцев со дня отправки уведомления об аресте не поступит требование о выдаче»12. То же самое установлено другими договорами о правовой помощи, заключенными Советским Союзом с другими социалистическими государствами.

Это правило можно было бы зафиксировать и в действующем тогда уголовно-процессуальном законодательстве в качестве дополнения к ст. 97 УПК РСФСР, устанавливающей сроки содержания под стражей. Предлагаемое дополнение могло бы быть изложено следующим образом: «Содержание под стражей лица, в отношении которого эта мера пресечения избрана в порядке выполнения международных обязательств СССР и РСФСР по договорам с иностранными государствами, не может продолжаться более двух месяцев, если международным договором с соответствующим иностранным государством не установлено иное».

В-третьих, в советском уголовно-процессуальном законе должны были быть зафиксированы основные права консульских должностных лиц иностранных государств по защите прав граждан и по оказанию помощи морским судам по уголовным делам. В первую очередь это касается закрепления в законе обязанности государства пребывания обеспечивать указанные права путем уведомления консульского должностного лица соответствующего государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства.