На выходные родители регулярно вывозили меня на дачу. На те самые прославленные шесть соток в ближайшем пригороде, полученные ими от комбината «Химволокно», на котором работали, в год моего рождения. Родители постоянно загружали меня какими-то сельскохозяйственными работами: похоронами картошки на майские праздники или археологическими раскопками ее останков в конце августа, прополкой сорняков на грядках и сбором урожая. Иногда мы с отцом делали скворечники или клетки для кроликов. Но самым увлекательным занятием, разумеется, была очередная реконструкция нашего садового домика (три на пять метров), которую отец проводил с завидной регулярностью. То пристраивая небольшую терраску, то строя мансардную крышу.

Во время строительства отец подробно объяснял мне, почему для дома так важен крепкий фундамент, а для стоек – укосины. Он рассказывал, чем разные породы древесины отличаются друг от друга. И какие доски можно использовать для несущих конструкций, а какие – только для подрешетки. Оказывается, нет ненужных досок, как и людей. Все они могут принести пользу. Ведь даже отходы пиломатериалов можно использовать для того, чтобы развести костер, согреться рядом с ним или приготовить на нем пищу.

А еще помню, как отец показал мне годичные кольца на спиле дерева. Оказывается, на северной стороне у него не только более грубая кора, часто покрытая мхом, но и ширина годичных колец гораздо меньше, чем на южной стороне. И древесина с северной стороны тверже, чем с южной. Поэтому дерево и вырастает таким большим, что умеет совмещать в себе твердость и гибкость. Так и человек должен уметь быть твердым на пути к своей цели. И гибким, если упрется лбом в стену. Потому что не всегда стоит биться лбом в закрытые двери. Иногда бывает лучше посмотреть по сторонам: нет ли рядом открытого окна?

Каждое лето родители отправляли меня в деревню к родственникам. В Завидовский заповедник. И тогда я чувствовал себя настоящим декабристом, без вины виноватым, сосланным в далекую сибирскую ссылку без права на помилование. И без малейшей надежды на условно-досрочное возвращение домой.

Правда, скучно мне в деревне не было. Мы часто ездили с моим старшим двоюродным братом Володей на рыбалку. На ближайший пруд. В молодости Володя был хорошим спортсменом, бегуном на длинные дистанции. В восемнадцать лет он неудачно нырнул с берега в реку и сломал позвоночник. Но не сломался сам. Володя разработал для себя специальные упражнения. Ежедневно изнурял себя тренировками. И уже через несколько месяцев начал ходить на костылях. И даже пробовал ходить без них. Женился. А вскоре жена его бросила. И тогда Володя стал делать вещи, совершено мне непонятные. Резать вены. Экспериментировать с дозами лекарств, пытаясь угадать, сколько нужно выпить за раз таблеток, чтобы не проснуться. Начал придумывать что-то уж совсем экзотическое. И после этого ходить он уже не смог. Даже на костылях. Всю оставшуюся жизнь провел в инвалидном кресле-коляске.

Я укладывал специальные доски на крыльцо и помогал ему спуститься по ним на кресле-коляске. Внизу Володя пересаживался в коляску с велосипедным приводом. Мы забирали удочки и уезжали рыбачить. Это было не очень трудно. Гораздо труднее было возвращаться и поднимать Володю в коляске по наклонным доскам на крыльцо. В десять лет сил для этого мне явно не хватало. Но я как-то справлялся. Ведь если бы я не справлялся, то Володя не ездил бы на рыбалку, а сидел целыми днями дома. Это было бы неправильно.

Главной моей обязанностью в летней ссылке было пасти деревенских коров и овец. Деревня была маленькая, домов на пятнадцать, не более. Жилых домов – семь или восемь. Пастуха в деревне не было, так что коров и овец мы пасли по очереди. И раз в неделю этой чести – быть главным в небольшом рогатом деревенском стаде – удостаивался я. Зачем были нужны овцы на планете Земля, я в то время не понимал. О шкурах и мясе я, конечно же, знал, но все это было как-то совершенно абстрактно. Хотя как стригли овец, видел не раз.