– Не перебивать старших нужно, а слушать и иногда, по вкусу, поддакивать – глядишь, расскажут побольше путного. Уважай стариков и взрослых людей, уважай их, не груби им, не подначивай их, поскольку однажды придётся ждать от них помощи. А если они уже настроены против тебя…

– Не понимаю! – настолько нагло, что сам не ожидал, взбрыкнул короткохвостый. – По какому праву меня учите да к тому же двусмысленно оскор…

Здесь вспыльчивость Ёжа встретилась лицом к лицу с боевым темпераментом Дубнера и, поджав хвост, быстро удалилась, поскуливая по дороге. Гость аж чуть-чуть вдавился спиной в стул. Стул заскрипел; четвёртая, самодельная ножка подогнулась, норовя в сотый раз вылететь из паза. Но лесному путешественнику повезло: вливание мудрости ограничилось лишь острым взглядом. Неужели они с Дубнером начали находить общий язык? Но с чего вдруг убеждённому отшельнику и аскету видеть в изнеженном, по его меркам, фермере родственную душу, или что он там разглядел?

Оказалось, именно родство, да какое!

– Несмотря на то, что ты недостаточно смышлён, – без обиняков стал излагать бобёр, – чересчур самоуверен и, плюс ко всему, трусишка, я отдам тебе свои паззлы, то есть знания, чтобы помочь тебе собрать картину. Не знаю частностей, но от общего у меня немало в загашнике завалялось.

– А за ним надо идти?

Дубнер расхохотался и подивился – тоже вслух – этакой наивности, хотя и отметил, что Ёжик недалёк от истины: существуют и материальные паззлины. Мало того, с некоторыми первооткрыватель уже вступал в контакт. Вот только… первооткрыватель ли?

– Информацию, как таблетки при лечении, буду выдавать дозированно, чтобы не спровоцировать у тебя вредный всплеск инициативы, – пошутил Дубнер. И пока Ёжик про себя, иногда шевеля губами, переводил фразу на доступный, общезвериный язык, парапсихолог по привычке огорошил: – Та грушевидная ветка – часть большего.

– Да? А чего большего?

– Как и звук ЖЖЖЖ. Как и электростанция. Как и я.

– Вы опять не ответили на вопрос, – чуток обиженно заметил Ёж.

– Это ты так думаешь, – теперь спокойно и трезво отозвался многокилограммовый аскет. – Представь, что от тебя зависит судьба другого существа, пускай даже незнакомого. И все твои действия, все шаги и мысли, ведут его либо к могиле, либо к счастью. Представил?

– Ну-у… да. А зачем?

– А теперь представь, что ты жил долгие годы, не подозревая о таком, и вот в обсустроенную, размеренную, а возможно, и тихую жизнь врывается знание: каждое действие несёт судьбу для связанного с тобой существа. Пример: ты пошёл в театр, насладился зрелищем, правда, спектакль попался грустный – трагедия или хотя бы драма. Тогда как связанному с тобой в этот требовался позитив, и ты своими глубокими переживаниями можешь его…

– Не продолжайте, – попросил Ёжик, – я понял, понял.

Дубнер посмотрел на него пристально, покачал головой, снова вздохнул – горче, чем в прошлый раз, – и резюмировал:

– Ни лешего ты не понял. Но чувствую, по крайней мере, осознал, насколько ненужными и опасными бывают лишние вопросы. Всё тайное обязательно станет явным, только необязательно сразу.

Дубнер с кряхтением встал. Стул воспользовался моментом: заскрипел, будто старик, больной радикулитом, и не преминул тотчас же развалиться, чем навеял мысли о распоследней стадии артрита. Ёжик непроизвольно озвучил мысли, потом извинился, а после призадумался, о чём также высказался вслух:

– Похоже, я заразился от вас образностью, метафоричностью и прочими болезнями, господин Дубнер.

– Давай уж без «господина» и на «ты», – устало предложил бобёр, не фиксируя взгляда на сломанном стуле и меряя комнату-ящик грузными шагами.