Но сейчас неизменное веселье Коллина расстраивало, потому что всё, чего Мэриголд хотела, – чтобы кто-нибудь присоединился к ней в её тревоге.

– Даже после окончания праздника, – заметила она, – Розалинда по-прежнему будет здесь, будет шутить с папой, секретничать с мамой и отнимать внимание всех подряд. Иногда… – Мэриголд оглянулась, чтобы убедиться, что другие слуги её не слышат. – Иногда мне хочется, чтобы волшебник Торвилл украл её обратно.

– Что? – Гора пирожных на подносе Коллина зашаталась. – Ты это не серьёзно?

– Ещё как серьёзно!

– Но ведь она твоя сестра! – Коллин поставил поднос. – Готов поспорить, у вас двоих много общего. Вдруг она тоже любит механизмы?

– Не имею ни малейшего понятия. – Мэриголд взяла пирожное.

– Значит, нужно спросить, – сказал Коллин. – Вдруг она поможет тебе починить биплан?

– Ладно, – ответила Мэриголд, жуя. – Я поговорю с ней.

На закате садовники зажгли протянутые через весь парк висячие фонарики, и гости в костюмах и платьях столпились на лужайке для вечернего торжества. Мэриголд стояла с остальными членами семьи, когда посетители из таких далёких мест, как королевства Кэрровэй и Озёрный Край, пожимали руки королевы Амелии, целовали щёки короля Годфри и обнимали принцессу Розалинду так, словно она была их собственной давно потерянной дочерью. Было холодно не по сезону, ни один из гостей не проявлял интереса к Мэриголд, но она старалась улыбаться и приседать в реверансе так, как положено принцессе Имбервейла.

– Розалинда, – прошептала она, когда поток гостей поредел, – могу я спросить тебя кое о чём?

Розалинда посмотрела на Мэриголд сверху вниз:

– Конечно. Что-то не так?

– Не совсем. Просто…

Мэриголд колебалась. Ни одному из её учителей никогда не приходило в голову научить её, как правильно разговаривать с сестрой.

Стоя почти вплотную, Мэриголд подумала, что та заметит грязь под её ногтями и спутанные волосы. Ей вдруг стало страшно, что слова получатся тоже спутанными.

– Ты знаешь что-нибудь о бипланах? – выпалила она.

– Бипланах? – Розалинда казалась смущённой.

– Я сделала один, – объяснила Мэриголд, – но он сломался. И пропеллер никак не хочет крутиться плавно. – Она глубоко вдохнула и выговорила: – Я подумала, может, ты поможешь мне с его починкой?

Розалинда искренне рассмеялась, и бутоны пиона неподалёку распустились в пышные цветы.

– Извини, Мэриголд, но я в этом не разбираюсь.

Мэриголд нахмурилась.

– У меня много других механизмов, – снова сказала она. – Ты можешь прийти и посмотреть. Если хочешь, конечно.

На этот раз Розалинда вздохнула. Даже её вздохи были очаровательны.

– Я не могу, – сказала она. – Я так занята с мамой и папой и со всеми этими королевскими обязанностями и с гостями… О, смотри, подходят ещё. Нам нужно с ними поздороваться.

Она разгладила юбки и повернулась к гостям с лёгкой улыбкой – именно такой, которая должна наполнять сердца радостью. Однако Мэриголд чувствовала себя хуже, чем когда-либо.

Мэриголд никогда не плакала. Если глаза и слезились, то исключительно из-за ветра, который крепчал с каждой минутой. Если дыхание прерывалось, то лишь потому, что она слишком спешила ко дворцу.

– Розалинда занята, – бормотала она, взбегая по лестнице. – Розалинда идеальна. Розалинда не шпионит в стенах и не лазает по крышам, и она точно не топает. – Мэриголд затопала ногами ещё яростнее. – И я хочу, чтобы тот волшебник забрал её обратно, вот!

Она вела себя совершенно не так, как положено принцессе Имбервейла, но её это не волновало. Всё, чего она хотела, – побыть одной, почитать сказки и поработать над своими механизмами несколько часов в тишине и покое. Мэриголд добежала до своей спальни, с грохотом захлопнула дверь и рухнула на кровать, не беспокоясь о том, что пружины громко взвизгнули. Из ванной взвизгнуло в ответ.