– Он точно меня ненавидит, – сказала она, – а семь дней – не такой уж большой срок.

– Если не нравятся условия, – спокойно сказал Торвилл, – я могу проклясть тебя прямо сейчас.

Он потянулся к складкам мантии.

– Нет! – Мэриголд вскинула ладони. – Меня всё устраивает.

– Я так и думал, что ты согласишься. – Торвилл отодвинул свой стул и указал на гору грязных тарелок, которая, похоже, копилась в раковине с того самого дня, как сбежала Розалинда. – А теперь помоги Крючкотвору вымыть посуду. Твоя неделя уже началась.

Мыть посуду, как выяснила Мэриголд, было совсем не так просто, как это выглядело в исполнении слуг во дворце. От горячей воды руки быстро загрубели, а Крючкотвор, орудуя пушистым полотенцем, то и дело возвращал ей всё, что не было вычищено до блеска.

– Когда здесь была Розалинда, – он хмуро поглядел на половник и вернул его Мэриголд, – посуда всегда пахла лимонами. Не могла бы ты сделать так же?

– Если бы могла, – заметила Мэриголд, – вы бы не сочли меня злой.

– И она никогда не жаловалась, – продолжал фамильяр. – Ей нравилось быть полезной.

– Даже в крепости волшебника? – Мэриголд яростно скребла половник.

– Она не одобряла нашу работу, но говорила, что даже такой ужасный человек, как Торвилл, не должен жить в грязи. – Крючкотвор обвёл полотенцем кухню. – Торвилл, как ты видишь, бесполезен в работе по дому. Он ненавидит беспорядок, но не даёт себе труда его убрать, а злые заклинания оставляют грязь по всей крепости.

Мэриголд передала ему половник, на который Крючкотвор едва взглянул и сразу вернул обратно.

– Надеюсь, быть злой у тебя получится лучше, чем мыть посуду.

Торвилл, который исчез, как только началась уборка, вернулся на кухню с охапкой чёрного рванья.

– Можешь надеть это, принцесса, – сказал он, бросив ворох ткани на стол. – Это старая мантия, которая была на мне, когда я затопил половину Блюмонтейна патокой, так что она до сих пор воняет, но зато выглядит солидно, а внешний вид – это главное. Струящаяся мантия! Мерцающий свет свечей! Скрипы половиц и таинственный стук в ночи! Когда ты выглядишь злобным, быть злобным проще. – Волшебник бросил взгляд на праздничное платье Мэриголд, которое было основательно испорчено шипами и колючками Дикого леса. – Сейчас ты выглядишь нелепо.

Мэриголд не была уверена, благодарить ей Торвилла или оскорбиться. Теперь она чувствовала запах патоки. А когда закрыла кран, ей показалось, что слышит пронзительный визг, похожий на шум выкипающего чайника или на писк сотни мышей. Звук доносился из отдалённой части крепости и становился громче с каждой секундой.

– Что это такое? – нахмурилась Мэриголд. – Это ужасно!

– Это Страдания. – Голос Торвилла звучал ещё более раздражённо, чем обычно. – Незапланированно, конечно же. Мне придётся пойти и разобраться с ними.

– Что такое «Страдания»? – спросила Мэриголд.

Крючкотвор обмотал голову полотенцем, чтобы заглушить шум, и только что вымытые миски дребезжали на столешнице.

– Почему они так визжат?

Но вопросы Торвилл проигнорировал.

– Крючкотвор! – крикнул он. – Засели ребёнка, пока я занят. Пусть займёт гостевую спальню. И не мешайте мне оба. Козьи крылья и рыбьи усы, я получу голову Элгина на блюде!

Он сунул руку в складки мантии, достал щепотку фиолетового порошка, пробормотал слово, которое Мэриголд не расслышала, и подбросил порошок в воздух. Второй раз за утро раздался сильный взрыв, окутавший всё клубами дыма. Когда через несколько мгновений дым рассеялся, Торвилла уже не было, ужасный звук стих, зато всё на кухне было покрыто тонким слоем фиолетовой грязи. Крючкотвор снял с головы посудное полотенце и попытался смахнуть пыль со своего костюма.