Она выключила свет и бухнулась в кровать, не раздеваясь.

***

– Лидка-а-а! Лии-ид!

Разбудил её вопль, раздававшийся с улицы. Лида встала и раскрыла оконные створки. Внизу стоял Шкет и ковырял носком ботинка коровью лепёшку.

– Чего орёшь, Кешка, как недорезанный? Случилось что? – зевнула девушка, щурясь от раннего солнышка.

– Как что? – раскрыл рот малец. – Дык из-за тебя такой сыр-бор начался, что только держись. Председатель с участковым всю деревню в клуб созвали, работы все отменили, суд вершить собрались, а тебя всё нет. Меня и послали тебя поторопить.

– Ой! – Лида схватилась за голову, внезапно всё вспомнив. – Так это не сон? Беги, Кеша, скажи, что я сейчас… я мигом!

– Я не Кеша, я Шкет! – крикнул паренёк, убегая, и на прощанье показал язык.

«Так… – Лида лихорадочно вспоминала подробности вчерашних событий, надевая строгий чёрный костюм, который ей очень шёл и производил впечатление бизнес-леди. – Нужно придерживаться версии о попытке изнасилования. Надеюсь, ребята всё подтвердят. Интересно, что успел наплести пришедший в себя Акарас? Впрочем, неважно… всё равно поверят ей»

Лида зашла в клуб, который был битком набит односельчанами: строгими, суровыми, без тени улыбки в глазах. На сцене стоял длинный стол, покрытый ярко-красной тканью. Посредине стола, лицом к залу восседал председатель в роли судьи. С одного боку от него в качестве присяжного заседателя расположился участковый милиционер в неизменной служебной форме.

Поликарп Кондратьевич работал участковым всю свою сознательную жизнь и начинал трудовую деятельность почти одновременно с председателем. Он хорошо знал людей не только в своей родной деревне Собаковке, но и в близлежащих сёлах, которые тоже находились под его юрисдикцией.

Поликарп Кондратьевич не был «крутым ментом», но в округе его все уважали и подчинялись беспрекословно. Даже малочисленный сельский уголовный элемент не смел прекословить Кондратичу. А ещё участковый терпеть не мог, когда его называли «полицейским». Он так и не принял в душе переименования родной «милиции» в «полицию», что, впрочем, никак не отразилось на его профессионализме. В принципе, участковому уже давно было пора идти на пенсию, но ввиду того, что молодые кадры ехать в глушь никак не желали, отставка его постоянно откладывалась, чему Поликарп Кондратьевич был несказанно рад.

С другого боку от председателя в этой же роли находилась сельский библиотекарь Надежда Константиновна Руцкая. Серьёзная женщина в роговых очках, всю жизнь проработавшая в «храме знаний», как она называла небольшую рубленую избу, в которой размещался книжный фонд библиотеки.

Надежда Константиновна была тоже, как говорится, старой закалки и вкладывала в работу всю душу. Она не только выдавала книги постоянным читателям, но и активно работала с молодёжью, стараясь привить им любовь к литературе. Женщина открывала всевозможные тематические кружки, придумывала конкурсы и викторины, регулярно составляла книжные выставки и даже ходила по домам, пытаясь заинтересовать детей и взрослых книгами, неизменно расширяя круг потенциальных читателей.

С левого торца стола сидела секретарша Танечка, смешливая молоденькая девушка, только что окончившая сельскохозяйственный техникум или колледж по новомодному понятию, пришедшему из-за океана.

Танечка после учёбы сначала намеревалась остаться в городе, но жизнь в общежитии пришлась ей не по вкусу. Городские ловеласы так и норовили зажать девушку в тёмном месте, считая, что деревенскую простушку окрутить на пару бурных ночек им сам бог велел.

Но Танечка такой любви не желала и однажды, не выдержав наглых приставаний, сбежала в родную Собаковку, где и вышла благополучно замуж за симпатичного паренька – тракториста.