И вот теперь этот злой гений вернулся и хочет испортить нам жизнь.

Хочет сделать так, чтобы моя мама и его отец расстались.

Вот только… Я знаю, что этого не будет! Уверена!

Потому что слышала, как его отец говорит с мамой, каждое слово. Он очень нежен, деликатен. Он так признавался ей в своих чувствах!

Кирилл и со мной говорил тоже! До сих пор помню то, что он мне сказал.

– Знаешь, девочка, никогда ни к кому не чувствовал ничего подобного. Это что-то новое для меня. И что-то очень настоящее. Никому так не верил, как твоей маме. Никого так не любил. Она для меня – не просто женщина, с которой я хочу прожить жизнь. Она для меня и есть эта жизнь.

Да! Он говорил это мне перед их свадьбой.

Не думаю, что что-то заставит его поменять мнение. Не думаю, что какая-то подлая выходка его сына способна им навредить.

И все-таки… Пусть лучше это буду я.

Пусть пытается причинить боль мне.

Не маме!

Я смогу вынести это. Я должна.

Это с виду я мягкий цветочек, нежная кудряшка. Но у меня тоже есть стержень внутри.

Меня не так просто сломать.

Пусть попробует.

Чувствую его дыхание. Аромат. Он вкусно пахнет, терпкий одеколон и мускусный запах тела, у меня голову ведет, и почему-то хочется приникнуть ближе и подышать им.

Это ужасно, наверное?

Он ужасный.

Я думала, что он будет если не дружелюбным, то хотя бы нейтральным ко мне, к нам, но эта агрессия. За что? Я ведь не претендую на его место? На его отца, на их дом, на наследство. Бред думать так.

Так почему же он…

– Чего замолчала, кудрявая? – хриплый голос Дементора врывается в мои мысли. – Всё в порядке? Или ты от страха потеряла дар речи? Только не описайся, это будет кринж. Хотя, если это будет сквирт, я не против.

Словно “кринж” я знаю, а “сквирт” – нет, но уверена, это что-то нехорошее и стыдное.

Всё равно не дам ему довести меня, буду держаться.

– Почему ты считаешь, что я тебя боюсь?

Говорю, а сама продолжаю подрагивать, сердце работает с перебоями, и шум какой-то в ушах.

Должна ли я на самом деле его бояться? Ну не изнасилует же он меня тут, в гараже?

А то, что он делает сейчас… Я в его руках. Его губы касались моих губ. Его руки… На самом деле, если бы он хотел меня унизить, давно бы сделал это.

Кажется, он пока проверяет мои границы.

Почему-то мои способности к психоанализу рядом с ним меркнут, стираются.

– Ты меня боишься, потому что должна бояться. Потому что ты сейчас в моей власти.

– Нет, – отвечаю спокойно, – это не так. Ты ничего плохого мне не сделаешь.

– Проверим?

Ох, кажется, я зря дергала этого тигра за усы, он резко сбрасывает меня с себя, переворачивая и укладывая на диван. Я дезориентирована, ничего теперь не вижу, только чувствую.

Чувствую, как его руки ползут под мою юбку.

Боже…

– Нет… Не делай этого, пожалуйста.

– А ты помешай мне. Или убеди меня, почему я не должен этого делать.

– Ты… не хочешь меня трогать… – шепчу, с ужасом понимая, что его руки ползут выше.

– Почему это я не хочу?

– Потому. Я ведь дочь твоей мачехи, так? Зачем тебе лапать дочь этой ужасной женщины?

Слышу его тихий гортанный смех.

– Дурочка, да мне насрать, чья ты дочь, если я захочу тебе вдуть, мне реально будет по фаренгейту.

– Не надо, ну пожалуйста…

Его пальцы уже в опасной близости к самому сокровенному. А меня снова трясет от страха.

– Пожалуйста… Ты же не насильник, не мерзавец, ну не надо.

– Попроси получше, кролик.

– Пожалуйста… Клим…

– Ответ неверный. Я не разрешал тебе называть меня по имени, не смей этого делать.

Его руки выше, пальцы уже почти на промежности, я с ужасом понимаю, что у меня там жарко и мокро, и не от пота. Это то странное, что происходит со мной впервые. Я впервые ощущаю себя так. И не понимаю, что со мной. Я должна его бояться, реально, должна сходить с ума от страха. Я и схожу с ума, но как-то по-другому.