Но за спиной Марона стоит знать семи гердэйских провинций. Они не хотят ничего менять в своей сытой жизни и шепчут на ухо юному королю, что только покажи мергерцам палец – руку по локоть откусят. Придворные вельможи не ведают наук и забыли свою историю, им кажется, что богатство и власть вечны, как снега Синга.

На самом деле, даже войско Гердэя уже осыпается песком. Из года в год производство железа сокращается, всё реже рождаются здоровые и сильные мужчины, способные к ратной службе. Всё меньше находится сметливых военачальников, чьи мозги не заплывают жиром после первой же медали, повешенной на китель.

Но правда колет глаза: данианец со своими неудобными хлопотами – как бревно в глазу для знати. Всё, что остается Верховному Нагу, – нянькой ходить за неразумным венценосным дитятей, стараясь опередить каждый неверный шаг, подстелить соломку в случае опасного падения.

Надолго ли хватит такого худого мира? Данианцев терпят при дворе только потому, что они единственные в Трёх Пределах, кто умеет врачевать.

В этих своих заботах Верховный Наг почти забросил паству, пока кто-то из вельмож вдруг не проболтался: Марон ждёт на праздник гостей из Амальгера. Из Амальгера – Небесного Предела, которого никто из ныне живущих никогда не видел!

Только тогда Старший данианец нарушил все правила, в том числе и свой зарок никогда не лгать, сослался на неотложный вызов в обитель и срочно выехал на север.

Как назло, в день поездки разразилась одна из пяти Великих зимних бурь, приходящих в холодное время года в Гердэй со стороны хребта Синга. Даже снежные грумы, дети Севера, утеплённые подкожным жиром и густым мехом, ворчали и спотыкались на каждом шагу, отказываясь везти седоков в горы.

Вместо трёх дней, на путь из столицы в обитель ушло шесть суток. И когда Верховный Наг ступил под купол Великого храма, там уже собралось всё братство.

Советники Трёх Пределов покинули своих подопечных, наставники вольных школ бросили учеников, отшельники оставили свои молитвы, – все были здесь и ждали своего пастыря. А теперь он сам ждёт отряд следопытов, ждёт с мучительной, безнадежной тоской, потому что знает – они опоздали. Потому что чувствует – его прежней размеренной и довольно счастливой жизни пришёл конец.

***

Едва рассвело, колокол на сторожевой башне возвестил о возвращении ходоков. Верховный Наг выскочил во двор с неподобающей его званию резвостью. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то в пятки: так и есть, на перевал ушло четверо, вернулось столько же! Ни человеком, ни животным больше, значит, разведчики никого не нашли.

Пока братия собиралась в Великом храме, следопытов повели отпаивать горячим отваром из листьев снежной ягоды и кормить с дороги. Держались отшельники бодро, вьюга уже стихла, и путь к перевалу Зги оказался не таким трудным, как ожидалось. Самый младший из отряда, брат Ваннэс, завидев Верховного Нага, не утерпел и, давясь кашей, поспешил с рассказом:

– Мы вышли к леднику уже вечером, Старший брат. Вьюга почти унялась, тишь стояла такая, что я услышал, как волосы зашевелились на голове.

– Волосы зашевелились? Как странно ты говоришь.

– Да, Старший брат, точно зашевелились, потому что такого дива никто из нас от рождения не видывал! То, что обронила Звезда, совсем не походило на слезу, – Ваннэс перевёл дыхание, запихнул в рот ложку с кашей и задвигал челюстью.

– На что же тогда «оно» походило? – Верховный Наг присел за стол и разделил со следопытами трапезу.

– На мёртвую птицу, большую страшную птицу, какая нарисована в древних манускриптах.

Верховный Наг поперхнулся и отодвинул тарелку – какая уж теперь еда!