– Доктор-джи, возьметесь ли вы выписать свидетельство о смерти?

– Да, если мне дадут ручку и чистый лист бумаги. – Доктор Пандлей перешел на английский и посмотрел на мистера Атертона: – Я составлю официальный документ согласно просьбе констебля.

– Гупта, принесите, пожалуйста, необходимое, – распорядился Атертон. Потом снова повернулся к доктору Пандлею, вид у него был явно обеспокоенный: – Речь ведь идет о несчастном случае? Что вы собираетесь написать?

– Я изложу все медицинские факты, как они мне видятся. Причину смерти установит судебно-медицинский эксперт по ходу вскрытия в морге. – Пандлей снова перешел на гуджарати и сказал старшему констеблю, что необходимо вызвать следователя и его помощника, а также муниципальную повозку, чтобы отвезти Френи в морг.

– Сперва мы должны собрать улики, – решительно заявил констебль. – Не могли бы вы перевернуть тело, доктор?

– Ни к чему ее переворачивать. Я и так вижу, что она мертва! – ответил Пандлей, но констебль все же нагнулся, взял Френи за плечо, перевернул.

– Только парсам можно! – взвизгнула мисс Дабу, выбросив вперед руку. – Сэр, вам нельзя ее трогать!

– А кроме того, полагаю, эксперты предпочтут, чтобы все оставалось как есть… – И тут Первин осеклась. Нижняя часть правой щеки у Френи была размозжена, из-под кожи торчали осколки костей. Речь шла либо о падении с большой высоты, либо о сильном ударе.

Зрелище было ужасное, никому не пожелаешь. Но Первин все же нашла в себе силы произнести:

– Давайте не будем ничего трогать на месте преступления. Пожалуйста.

Услышав ее слова, Атертон обернулся и произнес:

– Я об этом позабочусь, мисс Мистри. А теперь попрошу вас покинуть территорию.

Его приказание Первин не удивило – он пытался избавиться от посторонних, но ей очень не хотелось уходить, слишком уж небрежно констебли обращались с уликами, которые впоследствии будут использованы в суде.

– Могу я остаться еще ненадолго? Я никому и ничему не препятствую. Но я должна дать свидетельские показания, когда прибудет следователь.

– В колледже есть штатный юрист, мистер Аластер Джонсон. Прошу вас.

Тон у Атертона был резкий, а упоминание имени Джонсона вроде как говорило о том, что он подозревает ее в попытках получить заказ на защиту интересов колледжа. Он явно считал ее чужой и назойливой.

– Я знакома с мистером Джонсоном, – невозмутимо произнесла Первин. Этот поверенный имел репутацию пьяницы, но пусть уж Атертон сам докапывается до всех подробностей. – Я уйду, однако хотела бы попросить разрешения сперва помолиться вместе с остальными.

Тут она попала в точку – ректор миссионерского колледжа не мог никому запретить молиться. Он указал в направлении, в котором ушла Элис.

– Безусловно, мисс Мистри. Часовня находится в конце коридора.

Первин медленно двинулась по галерее, взгляд скользил по черным и желтым плиткам в технике энкаустики – она искала, нет ли где следов падения чего-то еще, вместе с Френи. Пол по краям коридора выглядел на удивление чистым, как будто его тщательно вымыли с утра, а вот посередине отпечатались следы – их оставили студенты по дороге в часовню. В северном конце коридора находилась лестница, но Первин чувствовала, что ректор все смотрит ей в спину. Подняться наверх он ей точно не позволит.

Первин открыла тяжелую деревянную дверь часовни, тихо закрыла ее за собой; в помещении стояли скамьи из тикового дерева. Сквозь красные, золотистые и зеленые стекла витражей струился свет. Библейские сюжеты на окнах Первин рассмотреть не удалось – окна были открыты, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха.

Достопочтенный Салливан стоял за кафедрой, склонив голову: