Брови у достопочтенного Салливана поползли вверх, он медленно покачал головой, будто предупреждая о нарушении субординации.

Элис была с достопочтенным одного роста, однако почему-то казалась выше и даже в помятом черном льняном платье выглядела подвижнее и энергичнее.

Первин отвела от них взгляд. Принялась рассматривать здание колледжа, заметила в дальнем углу галереи первого этажа двух босоногих молодых людей в лунги[16]. Первин заключила, что это слуги, объятые страхом. Они на момент смерти Френи находились на территории колледжа, а полиция по определению относится с подозрительностью к охранникам, слугам и уборщикам.

– Скверная ситуация. Вы правы, достопочтенный Салливан. – Дыхание у Атертона выровнялось, но Первин заметила, что белая рубашка под плотным костюмом мокра от пота. – Никому не давали разрешения находиться во время парада на территории колледжа. Это, безусловно, нарушение правил. Оставшись одна, она не могла рассчитывать на помощь или защиту. У нас крайне строгие правила, регулирующие поведение студентов женского пола.

– Существует соответствующая письменная инструкция? – уточнила Первин.

Атертон в ответ нахмурился, из чего Первин поняла, что, если и существует, лично он не в курсе.

К этому времени подтянулись новые студенты, они подступали всё ближе – им хотелось взглянуть на Френи. Многие девушки плакали. Первин пересчитала их про себя и подумала: всего одиннадцать. Может, в колледже заранее решили, что это подходящее число – мол, женское образование мы поддерживаем, но и ситуацию такая горстка не раскачает?

Преподобный Салливан решил воспользоваться представившейся возможностью. Он вышел вперед и произнес внушительно:

– Студентам собраться в часовне. Я прочитаю молитву за упокой души мисс Каттингмастер.

– Отличная мысль, – одобрил Атертон. – Попрошу преподавателей построить студентов в шеренги и проследовать в часовню. Начинайте без меня.

– И без меня, – нетвердым голосом добавила мисс Дабу. – Я останусь рядом с Френи.

Студенты начали строиться, преподаватели ожили, принялись отдавать распоряжения.

Через несколько секунд после того, как Элис и другие преподаватели отбыли вместе со студентами в сторону широкого готического арочного прохода в конце галереи, вернулся Навал и привел врача. Оба немного запыхались, так как бежали. Доктор, в фете на голове, заговорил с мисс Дабу на гуджарати; та сообщила Атертону, что это доктор Боман Пандлей, врач общей практики.

Врач вытащил из сумки стетоскоп, приставил к груди Френи – на этот раз мисс Дабу не протестовала. Слушал он лишь несколько секунд, потом отнял стетоскоп. Посмотрел на ректора Атертона, осведомился:

– Вы ректор?

– Исполняющий обязанности, только на этот учебный год. Я не… У меня нет опыта работы с несчастными случаями подобного рода. Большое вам спасибо, что пришли.

Пандлей пристально всмотрелся в него:

– Да. Должен с сожалением констатировать, что молодая женщина мертва.

Атертон склонил голову, Первин тоже. Она и так знала, что Френи умерла, но теперь не нужно было больше скрывать слезы. Мисс Дабу продолжала нараспев произносить молитвы, но теперь громче.

Их скорбное уединение нарушили три констебля, стремительно вошедшие на территорию вслед за мистером Гуптой.

– Что случилось? Нужно вызвать скорую помощь? – спросил самый рослый из них.

Доктор Пандлей поднялся, отряхнул с ладоней пыль, воспользовавшись собственным носовым платком.

– К сожалению, девочка не подает признаков жизни. Нужно перевезти ее в морг в клинике сэра Джи-Джи.

Констебль, говоривший от имени своих коллег, прокашлялся и негромко обратился к доктору Пандлею: