Сон о чём-то намекает дремлющему мозгу хомо сапиенса. Но стоит открыть глаза, как он уходит от нас и уносит обратно в небытие причудливые картинки биологического «таро». И не вспомнить уже, через мгновение, какая из карт была нам предъявлена…

Сонники, разгадывающие ночные видения, я не изучал. Толкования, излагаемые бабушкой Настей, давно ушедшей в мир иной, были столь мудрёными, что запомнить их я и не старался.

А привиделось мне вот что: бегу я по глубокому затенённому кустами оврагу, спасаюсь от погони. Бежать трудно, но и останавливаться нельзя. Сзади слышен топот приближающихся преследователей. Спрятаться негде. Откосы оврага – круты, заросли – непроходимы. И вдруг, слева, появляется неширокая лестница из белого тесаного камня. И я торопливо шагаю через две-три ступеньки вверх. Лестница выводит меня к гранитной стене огромного здания. Могучие красные валуны составляют фундамент высотой в несколько метров. Влево и вправо путь одинаков – тропа из цветной гальки, пролегающая между неприступной стеной и высоченным забором. А погоня уже пыхтит на лестнице и вот-вот появится из оврага…

Я опускаюсь на колени возле последней ступени и пробую раскачать крайний камень. Получается! В образовавшуюся щель втискиваю плоскую блестящую коробочку и ставлю камень на место…

И снова бегу от преследователей. Но на этот раз легко, не чувствуя усталости и страха. Однако меня настигает нечто, мгновенно сковывающее движение тела и работу мыслей…

Тут я проснулся и принялся думать о Мадлен…

А сновидение вытекло из памяти, словно водичка из решета…

До прекрасных томных сумерек был ещё целый день. Я решил провести его без наблюдателей и экскурсоводов.

Что бы избавиться от бурлящих во мне дум, поспешил в бассейн и проплыл брасом в режиме спурта более двух километров. Этот вид плавания у Майкла был любимым. Так, по крайней мере, утверждал Серафим. Я, словно соревнуясь с бароном в его же теле, чувствовал, как застоявшиеся мышцы по-птичьему трепещут от полученной свободы. И парил в прохладной воде вместе с безумным красавцем, пока не ощутил резкую боль в правой ноге…

Серафим, накинув мне на плечи халат, пощупал пульс и тут же «вызвал» из браслета Боба. Они уложили меня на тахту и принялись синхронно разминать и массировать загнанные до болевых конвульсий икры ног и плечевые мышцы. Я не препятствовал их действу.

Завтрак – овсянку и кофе с молоком – проглотил на одном дыхании.

Часа два изучал дом. Без Серафима и Боба навязывавшихся в гиды.

Заметил, что во всех помещениях особняка имеется множество картин, мраморных и бронзовых скульптур, причудливых кувшинов, амфор и ваз. Но нигде не было видно фотографий, картин или рисунков с изображениями хозяев дома или знатных особ королевства. Да и вообще человеческих лиц, кроме мифологических героев, на холстах и в мраморе, в этом доме я не обнаружил.

В саду встретил Гектора. В возрасте Серафима, но несколько крупнее и, соответственно, сильнее дворецкого. Предназначался этот мужицкого вида бион для трудоёмких и утомительных работ в саду. Весьма не разговорчивый тип. Не смотря на запрет следовать за мной, всё время находился где-то рядом и делал вид, что ищет сорняки в аккуратных и чистеньких клумбах, подстригает бесшумной косилкой уже причёсанную им же траву, или подравнивает кроны и без того ухоженных декоративных кустов.

Таким образом, в одиночестве, но под присмотром слуги, ознакомился с «приусадебным участком», то есть с благоустроенной частью территории, непосредственно прилегающей к «фазенде». Что бы обойти владения и полюбоваться диковинными плодовыми деревьями, обширными клумбами с удивительными цветами, а также великолепным парком, протянувшимся до озера с Большим Томом на берегу, нужна, минимум, неделя…