Больше, чем Дарлинг?

Я знаю, о чем ты думаешь, говорит Кас.

Нет, ты не хочешь, я спорю.

Я вообще знаю, о чем я думаю?

Искушение – проклятая штука.

Кас и я – единственные два человека в этой комнате, у которых нет тени и крыльев. Мы прикованы к земле, хотя все, чего мы хотим, это летать, черт возьми.

– Говорите громче, принцы, – говорит Вейн и опустошает свой бокал. Когда он отставляет его в сторону, его подбитый глаз блестит. – Сейчас не время для секретов.

Кас вздыхает и прислоняется к барной стойке.

– Мы хотим вернуть наши крылья.

– Она лжет. – Пэн проходит дальше в комнату. – Я всегда мог читать Динь. Легче, чем большинство. И она лжет. Она не просила у твоей сестры твои крылышки. На самом деле, я готов поспорить, что она даже не советовалась с Тилли о том, чтобы вернуть тебя.

– Они продолжают размахивать этой морковкой перед нами, – говорит мой близнец. – Меня это уже чертовски достало».

– Я знаю. – Пэн проводит рукой по волосам и начинает расхаживать по чердаку. Его шаги медленные, но обдуманные.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю его.

Повернувшись к нам спиной, он говорит:

– Я никогда не спрашивал тебя – где твои крылья? Как бы ты их вернул?

Мы с Касом переглядываемся. Нэна привила нам глубокое убеждение, что ктолибо за пределами фейри не имеет права знать наши обычаи. Но Питер Пэн – такой же Неверленд, как и мы, и, в любом случае, нас изгнали, так что я не уверен, что правила все еще действуют.

– Вообще говоря, – начинаю я, – если летающий фейри теряет свои крылья в наказание за проступок, крылья сжигаются. Но королевская линия освобождена от этого наказания, поэтому крылья хранятся в хранилище в волшебном сосуде. Мы не знаем, какой сосуд выбрала наша сестра.

Отодвигаясь от стойки, Кас продолжает.

– Вернуть их нам – это просто подарить нам сосуд. Именно дарение этого сосуда разблокирует связующую магию на нем, тем самым восстановив наши крылья.

– Когда ты в последний раз был в этом хранилище? – Спрашивает Пэн через плечо.

– Годы и годы, – отвечаю я.

– Насколько сложно было бы найти сосуд? – Он поворачивается к нам, как только добирается до Дерева Никогда. Попугаи этим утром притихли, но жукипикси то появляются, то исчезают, наполняя затененные ветви мягким золотистым светом.

– Хранилище огромно, – отвечаю я.

– И заполнено, – добавляет Кас.

– Но это не было бы невозможно, – говорю я. – Мы бы поняли это, когда почувствовали.

– Что ты предлагаешь? – Вейн встречает Пэна посреди чердака. – Проникнуть во дворец фейри, в их хранилище и украсть их крылья? Крылья, которые хранятся в каком-то неизвестном магическом сосуде, в то время как весь двор фейри находится над нами, возглавляемый мелкой королевой фейри и ее воскресшей злой матерью?

Пэн некоторое время смотрит на Вейна, а затем сует сигарету в рот и крутит колесико зажигалки, пламя разгорается. Он подносит огонь к сигарете и затягивается, затем захлопывает зажигалку. От долгой затяжки, которую он делает, уголек между ними ярко разгорается, пока они продолжают смотреть друг на друга сверху вниз.

После долгого выдоха дыма Пэн говорит:

– Да.

Вейн отворачивается.

– Ради всего святого.

– Даже если мы вернем себе крылья, – говорит Кас, – нам все равно придется иметь дело с нашей матерью и Тилли.

Пэн делает еще одну затяжку, и пепел отлетает от его сигареты, кружась, падает на деревянный пол. Кажется, я не могу его сейчас понять. Не то чтобы его всегда было легко читать. Я просто хочу, чтобы он хоть раз что-нибудь выдал.

– Я обещал тебе, что помогу тебе вернуть их, – говорит он. – И я должен сдержать это обещание. Динь будет знать, что это единственное, что будет мотивировать тебя, и хотя я знаю, что ты выбрал свою сторону, и эта сторона – я, я также знаю, что бы я сделал, если бы столкнулся с таким же искушением. – Ты намекаешь, что мы предпочли бы тебе нашу немертвую мать и наши крылья? – Спрашивает Кас.