В доме мама уже наводила порядок, сметая веником разбитые елочные игрушки.

Затем, уложив меня спать, они еще долго выясняли отношения, деля между собой вещи. Мама даже захотела разрезать пополам их красивый портрет, но папка отобрал ножницы. Постепенно они угомонились, и все в доме затихло. Но я еще долго успокаивала жалобно плачущего внутри птенчика, который заходился слезами от горькой обиды на непонятных взрослых, на их равнодушие и отсутствие любви.

После этого скандала отец еще долго ходил с перевязанным пальцем, который никак не хотел заживать, оказалось, человеческий укус сильно гноится.

Как выяснилось потом, маме сказали, что у папки появилась другая женщина, поэтому он поздно пришел домой. А чайник она бросила от боли, оказывается, когда открыла дверь в сенцах, то папка ее пнул.

Но я еще долго жила с ощущением маминой вины.

Своим тогда еще детским умишком я почему-то думала, что маме не надо было так долго не открывать, тем более разбираться с пьяным. При всей моей безграничной любви к маме я по-взрослому осознавала ее главную ошибку. Умная, добрая и все знающая мама не умела быть сдержанной и терпеливой.

Ну, потерпела бы до утра, успокоилась, папка проспался, разбирайся сколько хочешь.

Внутри росло осуждение, и мама, словно чувствуя это, пыталась оправдаться, рассказывая мне, ребенку, все эти взрослые подробности.

Почему вся наша семья отличалась слишком повышенной импульсивностью и горячностью?!

Бабушка Нюра, сама такая же, осуждала маму:

– Вся в отца, Андрия. Тот еще аспид был, кулаками махать горазд. Бывало, лошадей пойдет распрягать, так если сразу не получалось, ну давай уши коням грызть, – и с горечью заканчивала: – Бешаный был, а в порыве ревности как даст по уху, аж звон идет. Ну да царствие ему небесное, отмучилась, слава богу.

С ужасом слушала, представляя, как дед грызет уши лошадям. Неужели так можно?!

Но новые события отвлекли от горьких переживаний.

Изменения произошли в Валиной жизни. Наконец-то она избавилась от интерната и закончила свой первый класс уже в нормальной школе.

Наступало лето, и, помимо огорода, у нас появилась злющая собака по кличке «Узнай». Она бегала на цепи по длинной проволоке, а мы с Валей дразнили Узная.

Однажды он сорвался с цепи, и мы в ужасе махом очутились на высоком заборе, с которого нас потом снял вовремя пришедший с работы отец.

Приключений у нас в этот период почему-то оказалась очень и очень много.

Как-то вечером возвращаясь с отцом от бабушки, попали в аварию. Ехали на велосипеде, я сидела перед папкой на раме. Мамы с нами не было, она ждала дома.

Неожиданно из переулка навстречу выскочил мотоцикл с люлькой. Папка резко повернул в сторону, а те, видать, тоже растерялись и свернули в нашу же сторону, отец успел скинуть меня с велика, и я приземлилась возле самой ограды, в кровь разбив свои коленки.

А мотоцикл врезался в отца, люлька проехалась возле самой его головы. Не останавливаясь, мотоцикл помчался дальше.

Подняв велосипед и вытирая кровь и грязь, побрели домой. Папка хотел ехать на велике снова, но я наотрез отказалась. Пошли пешком, ведя рядом велосипед. Этот непреодолимый страх у меня до сих пор, по-видимому, из-за него так и не научилась ездить на велике, не в пример Вале, частенько катавшейся на нем.

В начале лета Валя взяла меня с собой в поход. Они всем классом после окончания школы должны были непременно сходить куда-нибудь в поход. И вот, набрав с собой еды и воды, мы пошли в парк имени Горького, который располагался на самом конце нашего городка. Далее за парком виднелся террикон шахты. До сих пор помнится гордое ощущение того, что иду в поход со школьниками, Валиными одноклассниками.