Наобещал забияка – вал, однако слукавил: ни письменных правил по распоряжению имуществом не оставил, ни численных расчетов об участи оборотов к рассмотрению не представил.
И с той поры ни слова толково не добавил. Будто намекал круто: от бытовой мишуры кули с барахлом раздуты и скандал – мелкий.
А у него – понимай! – другой запал: для большой горелки!
Оттого и пошли потом враздрай подделки!
6
Труп исчез, как дуб залез в огромный лес.
Рожден в чистом поле – совсем изможден в темном лесе.
И шумен в частоколе, как бубен – тем и интересен.
Но водить круговерть в лесу – носить прыть на весу, а смерть – на носу.
А залез вчуже – задача похуже: лес по неуклюжим не плачет, не тужит.
Так и получилось: чудак пропал – чаще на милость.
Угадал подходящий срок и – в прогал утек.
Одно не сходилось: окно за ним не закрылось.
А заиграл шаловливый ветерок, и оттуда, как дым, побежал говорливый шумок.
А в пересудах и падь – что гладь, и лесок – что дубок, и дубище – что лесище, и ни за что не понять, кто кого и для чего ищет.
И неспроста поползла из-за угла путаница, как глиста или гусеница.
То ли, говорили, убит из-за доли, то ли – от усилий угар, то ли – сам устал, то ли – стал стар.
То ли по кустам лежит, то ли по долгам бежит, то ли он – запечный таракан, то ли – вечный истукан.
То ли он – не он, а шпион, разбойник, позорник или озорник и мясник.
То ли он – умный дворник без штанов: с уймой паспортов и на тюрьму – готов.
По тому документу – полковник из агентов, при спеси и награде: пенсии ради.
А по тому – шорник: засел в кожу – наел рожу.
По тому – медник: надел передник, а у дел – посредник.
А по тому – евгеник: резанул фурункул, а надул – гомункул.
По тому – священник: грош – в кружку, брошь – под подушку.
А то – никто: нахал – брал веник, махал не глядя, подметал уголок, очищал городок ради денег и доплат – и не наследник, а богат.
А то – солдат: взят в строй и не рад, что живой.
Уследить за живыми не сложно: можно затвердить имя молодца и кличку подлеца.
Но уличить мертвеца – перемудрить: птичку на нить ловить и доить.
Гнильца – без лица: ни имени, ни вымени.
А призови покойника на поклоны – и без любви поклонников миллионы.
Труп – куб: что ни сторона – одна, зато черчение одной – приключение другой.
И потому, по всему, заключили в стиле кадрили, круп – обреченная скотина, а труп – отвлеченная картина!
VIII. БЕДНЯЖКА И БУМАЖКА
1
Справка о кончине – отставка из жильцов и первый верный документ для мертвецов. В ней без затей говорится о причине перехода границы человечьего рода и отмечен момент встречи у брода.
С этой бумагой, приметной без ложного глянца, можно призвать к ответу и живого самозванца.
А без нее и гнилого беднягу не смей, лиходей, не твое, зарывать: ни в глину под гладь, ни под перину в кровать.
Без бумажки ты – не труп, а букашкин суп!
А с ней и совсем живой – не живей, чем гной: от суеты – промашка, но чтобы воспрять, хорошо бы на бумажку достать бумажку, а клерки, недомерки со лбами глазастыми, на взятки натасканы, зубами лязгают. И не ласково!
Наскоро покушались на свидетельство о смерти Трупа люди разные: и за порядки волновались, и по причуде глупой, и подкупались на соблазны. Такое радетельство за итоги мило для покоя, как корыто с мылом в ноги – от запоя, но породило и волокиту, и зависть, а подлоги разворошило вдвое: на тело в квартире сбежались, как на дело, и папаша, и мамаша, и прочие родичи, охочие до прозвища наследников. Гири, пальто без манто и огарки ужина не показались привередникам заслуженным подарком, но одни признались, бледнея, что они обознались, и ретировались, а иные, не родные, да беднее бедного, остались до победного.