– Па-ца-ны —ы-ы!

Сашка забеспокоился:

– Наверное, мужики нас потеряли, – предположил он, прислушиваясь к далекому крику, и в ответ тоже прокричал: – Мы зде-е-е-сь! – потом повернувшись к Лёньке, кивнул в сторону заимки. – Погнали назад.

Они быстро собрались, зачерпнули прозрачной, чистой воды из речки и начали карабкаться вверх по косогору по той же самой крутой тропинке.

На откосе стоял Иван Михайлович и молча наблюдал за карабкающимися ребятами.

Когда они ещё только спустились к реке, Лёнька обратил внимание на цвет земли, покрывающий косогор.

В самом верху он был чёрного цвета. Этот слой был не больше двадцати сантиметров. Было понятно, что это плодородный слой почвы, питающей всю растительность.

Потом шёл слой светло-желтого цвета, напоминающий песок. Постепенно он переходил в темно-желтый глинистый цвет, а в самом низу косогора он неожиданно переходил снова в чёрный, но уже не такой, как плодородный слой почвы. Он был безжизненно чёрный.

Ленька с любопытством осмотрел косогор:

– Слышь, Сань, – он обратился к Сашке, – а почему земля такого разного цвета? – и показал на разноцветные слои земли на откосе.

– А чёрт его знает, – отмахнулся Сашка. – Не знаю. Надо будет у Михалыча спросить, – а потом, что-то вспомнив, добавил: – Река здесь делает крутой поворот, вот она и размыла эту землю.

Лёнька из Сашкиных рассуждений ничего не понял, но решил для себя, что об этом обязательно спросит у Михалыча.

Иван Михалыч наблюдая за мальчишками, лезшими по откосу, комментировал:

– Осторожнее, осторожнее. Воду не расплескайте, а то другорядь за ней пойдете.

А когда мальчишки подобрались к краю откоса, принял у них ведра с водой и пошёл к заимке.

Он уже разжег костер и повесил над ним на треноге объёмистый котелок. Тут же на столе были выставлены хлеб, банки с борщом и какая-то крупа.

Подождав, пока вода закипит, Михалыч бросил туда крупу, потом, дождавшись, пока она станет мягкой, вывернул в котелок две банки концентрированного борща.

Вскоре подошли два Бориса и, умывшись, тоже устроились у костра.

По поляне разнесся дурманящий запах борща. Лёньке хотелось, не то что есть, ему хотелось просто жрать.

Иван Михайлович последний раз попробовал варево в котелке и разрешил:

– Накладай. Жорево готово.

Мальчишки со своими мисками кинулись к котелку, но Иван Михайлович остановил их жестом:

– Все есть хотят, не вы одни только, – и, протянув руку к Сашкиной миске, уже по-доброму потребовал: – Давай свою тару.

Сашку не надо было долго уговаривать. Он сунул Ивану Михайловичу миску и, обжигая руки, когда тот налил туда борщ, уселся за столом.

Лёнька вслед за ним проделал то же самое.

И – все! Мир померк. Перед ним была только миска и борщ. Больше он ничего не видел, настолько был голоден.

Мужики не спеша наполнили себе миски борщом и устроились за столом.

На некоторое время на поляне были слышны только голоса перекликающихся птиц, треск угольков в костре и стук ложек по мискам.

Уговорив миску, Лёнька посмотрел на Ивана Михайловича. Тот перехватил его просящий взгляд и, поняв, что этому проглоту надо, разрешил:

– Наливай, наливай. Поэтому полный котелок и сделал.

Лёнька мигом налил себе ещё полную миску борща и принялся его уничтожать. Сашка безмолвно последовал его примеру.

Вот когда и вторые миски были опустошены, то мальчишки откинулись от стола и смогли осмотреться по сторонам.

Солнце уже начинала подбираться к вершинам сопок, чтобы вновь спрятаться за них. Вокруг стояла тишина и вечерняя прохлада.

Такая обстановка располагала только к разговорам.

Мужики тоже покончили с поздним ужином и, закурив, спокойно обсуждали события сегодняшнего дня. Они рассказывали о том, что им сегодня попалось на просеках, и планировали работу на завтрашний день.