– Чаво, барин, изволите?

– Чаво-чаво! – передразнил ее Олег. – Почем стоите без дела?

– Так Герасим сказывает, как вы не убоялись ехать дорогой мимо старого поместья, – сообщила Прасковья.

– Вам занятие придумать или сами знаете? – спросил Олег. – А ну за работу! – повысил он голос.

Герасим тут же прервал свой рассказ и, лихо вскочив в седло, легкой рысью скрылся по направлению конюшни. А девки, продолжая шушукаться и мельком переглядываясь с Прасковьей, поспешили по делам.

– То-то! – произнес Олег. – А ты подымись, – попросил он Прасковью.

Затем он зашел обратно в дом и перекрестился.

– Чаво изволите, барин? – спросила Прасковья.

– А ну поди, не обижу, – поманил ее Олег.

Прасковья подошла ближе, и Олег, мысленно представляя ее без одежд, улыбнулся как довольный кот.

– Замуж тебя хочу выдать. А то сам соблазню!

– Ох! Чаво удумали, барин, – возмутилась Прасковья.

– А что ты нос воротишь от Герасима? – спросил Олег. – Я что, не вижу, как он тебя обхаживает?

Прасковья оставила без внимания его замечания, и он, глубоко вздохнув, шлепнул ее пониже пояса и произнес:

– Ступай. Дело-то решенное.

Одевшись и отобедав, он выслушал доклад нового управляющего и собрался устроиться в саду с пикантным французским романом, когда Прасковья принесла ему на подносе небольшую записку от молодого Затолокина, который приглашал его на верховую прогулку с ним и его невестой.

Олег извлек из кармана домашнего сюртука именные часы, доставшиеся ему от батюшки, и, прикинув время, согласился, отписав ответ. К тому же ему на ум пришла одна занимательная идея.

Проведя юность при императорских конюшнях, он был знатным наездником, потому велел подать ему самого резвого скакуна, с коим справиться не мог даже его конюх Малафей.

Жеребец, орловский рысак, играя на месте, рвался из-под узды и, когда Олег подошел к нему, начал бить копытом, не давая седоку влезть в стремя.

– Ишь ретивый какой! – похлопал его Олег.

– Может, ну его, Пегаса-то? – спросил Герасим, который держал жеребца с другой стороны.

– Ничего, – ответил Олег, – и не таких усмиряли.

Он наконец попал в стремя и одним взмахом вскочил в седло.

В следующую секунду конюх и кучер отпустили скакуна, и Олег, приняв поводья, ударил его в бока:

– Хоп! Хоп! Хоп!

Молодой жеребец как стрела пролетел вдоль ограды и, описав круг по двору, словно хищная птица, вылетел в распахнутые ворота усадьбы.

– Не зашибся бы барин, – почесал бороду Герасим.

– В отца пошел, – заметил Малафей. – Прохор покойный, ординарец старого барина, сказывал, как Владимир Пантелеевич скоростью брал француза на испуг.

– Сдюжит, – вздохнул Малафей. – Э-эх! Знатный бы из него офицер получился.

Встречу поручик назначил на новой дороге у брода, и расстояние в три версты со свистом в ушах Олег пролетел на одном дыхании.

Уже подъезжая к речке, конь понял, что с человеком, который им правил, шалость не пройдет, и стал более покорно слушаться повода и правления.

Олег похлопал жеребца и довольно улыбнулся:

– Вот и молодец, Пегас.

У самого брода он резко сбавил темп, и жеребец, заржав, остановился у самой воды, почуяв кобылу.

С противоположного берега ему навстречу, не торопясь, аккуратно переступая по мокрым бревнам настила, вышагивала кобыла, которой правила молодая особа, расположившаяся в дамском седле.

Чуть позади на дорогом ахалтекинце ехал другой всадник, молодой офицер гренадерского полка.

Олег придержал своего жеребца и поприветствовал своих новоявленных знакомых:

– Анна Андреевна, Иван Дмитриевич.

– Я рад, Олег Владимирович, что вы почтили нас, ответив на приглашение совершить прогулку, – ответил поручик.