Олег улыбнулся.

– Простите, месье, но в двенадцатом году мне было пятнадцать лет.

– Простите, месье, – извинился француз и удалился насовсем.

К Олегу подошел поручик и протянул ему руку.

– Как вы, граф? Лучше покинуть место дуэли побыстрей.

Олег принял руку и поднялся на ноги.

– Езжайте, Иван Дмитриевич. Я благодарен вам за ваши услуги. Помогите лучше молодому Засецкому, как бы не помер по дороге домой. Этого бы мне совсем не хотелось.

– Вы поэтому не стали стреляться, граф? – поинтересовался поручик.

– Что толку стреляться, – ответил Олег, – а так ему хоть наука будет на оставшуюся жизнь.

– Ваша правда, – согласился поручик.

– Езжайте, – повторил Олег.

Отправив раненого Засецкого домой, Олег привел себя в порядок и, распрощавшись с Иваном, взяв под уздцы коня, вышел на дорогу, идущую мимо особняка старой графини в тот момент, когда в окне первого этажа он увидел свет.

На мгновение застыв на месте, он закрыл глаза и снова открыл их. Свет переместился в соседнюю комнату и исчез.

В ту же секунду он привязал коня возле ограды и быстрым шагом пошел в направлении дома.

Войдя на крыльцо и открыв дверь, которую он заколотил в прошлый раз, он лоб в лоб столкнулся с невысоким мальчуганом, остриженным под горшок.

Словно волк, который наткнулся в лесу на зайца, Олег что было прыти рванул за худощавым пареньком в красной рубахе, который, будто угорь извиваясь и выкручиваясь, никак не давал себя схватить.

– Прохор, стой! – прокричал Олег, в очередной раз безрезультатно попытавшись схватить его.

Прошка, в очередной раз увернувшись, совершил круг по гостиной, и Олег, не удержавшись, поскользнулся на паркете и загремел на пол, завалив на себя стол с книгами.

Выбравшись из-под него, он услышал грохот мебели в коридоре, после чего все стихло.

Когда он вышел в коридор, то застал Прошку, корчащегося на полу от боли. Мальчуган тихо скулил и, дрожа как осиновый лист, держался за разбитую голову. Убегая, он, видимо, не вписался в поворот и опрокинул пару массивных стоячих подсвечников, получив одним из них по голове.

Олег отодвинул тяжелую стойку подсвечника и сел рядом с мальчуганом.

– Дай посмотрю.

Рана на голове Прошки была несерьезная, но кровоточащая. Удар пришелся вскользь, и тяжелая бронзовая чаша, венчающая подсвечник, слегка содрала кожу.

– Повезло тебе, – осмотрел его Олег, – чуть выше, и разбил бы череп. А это мы сейчас завяжем, – Олег снял сюртук и, оторвав второй рукав от рубахи, разорвал его и аккуратно замотал мальчугану рану: – Крепкая у тебя голова, но сейчас ты поедешь со мной, надо тебя показать бабке Алене.

Прошка хотел что-то возразить, но граф остановил его.

– И не спорь. Сам виноват. Зачем убегал?

– А Бог вас, барин, знает. Почто вы прицепились ко мне как репей? – спросил Прошка.

– А вот дерзить не надо, – погрозил ему Олег, – я с тобой только поговорить хотел.

– И для этого отрядили двух своих остолопов, – хмыкнул Прошка, – я их вчерась срисовал у батькиной мельницы.

– Заметил, значит, – удивился Олег, – но все-таки явился сюда вновь.

– Дела у меня тут, барин, – ответил Прошка.

– Какие такие дела? – спросил Олег.

– А такие! – снова дерзнул мальчуган.

– Ладно! – резко ответил Олег, заставив его сменить тон. – Вставай, поехали.

Покинув старый особняк графини, Олег вывел Прошку на дорогу в тот самый момент, когда из лесу показалась его бричка.

– Легки на помине! – воскликнул Олег.

– Виноваты, ваше сиятельство, – повинился Парамон, как только бричка подъехала к ним, – уж больно прыткий оказался. Ушел пострел.

– Да вот он красавец, – произнес Олег и, отойдя в сторону, представил слугам незадачливого беглеца.