– С чего вы это решили? – поинтересовалась Анна.

– В библиотеке не все книги на месте, – кивнул Олег, – часть из них я нашел наверху. Там же я обнаружил несколько вполне свежих свечей и манекен. Скорее всего, он и есть тот, кто выдает себя за призрак и распускает эти слухи, – пояснил он.

– Очень удобно, можно грабить графский особняк, а чтобы никто сюда не лез, пугать время от времени людей светом из окна и старым манекеном, укутанным в дамскую шаль. Интересно, кто этот ловкач? Он явно не из крестьян.

– Значит, он из города, – однозначно заключил поручик.

– Вероятно, – согласился Олег, – в любом случае рано или поздно он попадется, а тайну старого особняка я считаю раскрытой. Пусть ваш батюшка смело занимается этими землями, чего добру пропадать. Дом ведь еще вполне крепкий.

Побродив еще немного по особняку и не обнаружив никаких следов воришки, они покинули дом, и Олег, при помощи подвернувшегося камня, заколотил парадные двери ржавыми гвоздями, которые он вынул из покосившихся перилл.

– А вы умелец, граф, – улыбнулся поручик.

– Есть у меня плотник Парамон, – объяснил Олег, – юношей я любил слушать его рассказы о природе и заодно немного научился у него. Отец не возражал.

– Вы сегодня открылись для нас с совершенно другой стороны, граф, – похлопала ему Анна, – обычно люди вашего сословия чураются мужицкого ремесла.

– Пусть это будет нашим маленьким секретом, сударыня, – ответил Олег, – и для всех я останусь заносчивым холеным барчуком, сводящим с ума столичных красоток.

– Молва, – подметил поручик.

– От нее никуда не денешься, – улыбнулся Олег.

Расстались они на берегу озера спустя несколько часов. Солнце уже начало плавно клониться к закату, когда Олег на полном скаку влетел в ворота своего поместья и, покрасовавшись на коне, спрыгнул вниз, когда к нему подошел Герасим.

– Пегас не сильно бунтовал? – поинтересовался он. – Мы уж шибко испужались за вас, ваше сиятельство.

Олег похлопал жеребца:

– Хорош! На скаку летит будто птица. Хорош! Отведи в конюшню, пить не давайте сразу, – приказал Олег, – последнюю версту я поднял его в галоп, посмотрел, на что он годен.

Он снова похлопал коня и направился к дому.

На крыльце все так же стучал топором Парамон, и Олег остановился, глядя на работу старого плотника.

– Ну чаво глядишь? – остановился Парамон. – У меня с твоих гляделок работа не сладится.

Олег засмеялся.

– Кого другого за такие слова выпорол бы уже. А ты в своем амплуа, старик.

– Мы по-хранцузски не бельмеса, сам знаешь, – ответил Парамон, – надо ль чаво – говори прямо.

– Ты тут в округе всех знаешь, не припомнишь, есть ли у кого парнишка от роду годов пятнадцати? Стриженный под горшок. Одет в красную рубаху и темные шаровары на пример казачьих, без лампасов. Обут в обрезанные французские ботфорты. И жилетка на нем еще кожаная.

Плотник внимательно выслушал барина и, почесав редкую седую бородку, многозначительно покрутил глазами, прикидывая что-то на ум.

– По округе не видал такого, – задумался Парамон, – а вот седьмого дня в Рязани на новом торговище, что на Хлебной площади, кажись, видал такого паренька. Да, точно видал! Он еще на Герасима налетел да книжицы разбросал. Герасим ему с бечевкой подсобил. Меня еще диво взяло, чаво этот неотесанный чурбан с книгами делать вознамерился, – засмеялся Парамон, – никак прибрал чужое.

– А ты не спутал, старик? – переспросил Олег.

– Вот те крест! – побожился Парамон, – Герасим не даст соврать.

– А в Рязань почто ездил? – спросил Олег.

– Так за гвоздями, – ответил Парамон, – чем я тебе крыльцо подправлю, старые-то сгнили, а Федот-кузнец занемог.