– В суд пойдем! – кричали Стружкины. – Жалобу напишем!

– Пишите, пишите, – отвечал им председатель. – Кто ее читать-то будет?

– Прочтут, прочтут, тебя не спросят! Мы до Кремля дойдем!

– Куда? Да где он – этот Кремль? И где вы? И у меня документы, а у вас ничего. Поняли? Ни-че-го!

– Правда на нашей стороне! Правда! – кричали Стружкины. – Чтоб тебе пусто было!

– Ах, правда? – Долгун рассвирепел. – Да я на вас на всех со всей вашей правдой плевал! Поняли? Да вы у меня все вот где! – и тут из него поперло – именно поперло – такое, что все, даже Стружкины, замолчали. Елена Федоровна ужасно покраснела (Клавдия Петровна даже говорила потом, что испугалась за нее) и воскликнула:

– Замолчите! Замолчите немедленно! Иначе вы… Вы пожалеете об этом! Страшно пожалеете!

И как только она это сказала, (это же надо – такое совпадение! – рассказывала она потом Павлу) – раздался удар грома и жуткий треск. На какое – то мгновение – Елена Федоровна не могла сказать – на сколько – ее оглушило, и в глазах потемнело. А когда к ней вернулись зрение и слух, она увидела, что горит крыша флигеля – та самая, с башенкой, Долгун с Долгунихой мечутся перед домом, а на заборе сидит и мяучит рыжая кошка. И тут же хлынул дождь.

Однако, хоть он и полил как из ведра, на пожар это никак не повлияло.

– Звонить, звонить! – вопила Долгуниха, но телефона ни у кого не было.

– Где твой мобильник, Иван Самсоныч? Говорила – возьми с собой! – ругалась Клавдия Петровна.

– Лопату давай! Лопату! – кричал старший Стружкин младшему.

Кто-то искал ведро, кто-то звонил и вызывал пожарную машину, а время шло. И сгорел бы не только флигель, но и весь дом, если бы на задах участка вдруг не появился Володя.

Он бежал с той стороны, где его участок примыкал к председательскому, и в руках у него был настоящий пожарный рукав. Чего только не валялось в его сарайчике!

Володя добежал до крана, который был приспособлен для поливки огорода, и остановился. Вода из этого крана еле сочилась, но Володя свое дело знал туго.

– Сичас, сичас, – бормотал он.

Из одного необъятного кармана своих штанов он извлек гаечный ключ, а из другого – какую-то маленькую деталь – ее даже толком и видно не было. Он ловко насадил этот переходничок на кран, быстро прикрутил к нему рукав, еще поколдовал, и из рукава ударила мощная струя воды – такая, что Володя даже не устоял на ногах. Но тут же к нему подбежали Стружкины, и все вчетвером они сумели направить рукав на полыхающую крышу флигеля.

Как сообщала на следующий день районная газета, «Во время вчерашней грозы молния попала в деревянный дом в дачном товариществе Энтузиаст. Обошлось без жертв, но из-за отсутствия телефонной связи пожарные приехали на место происшествия лишь спустя полчаса. За это время выгорели крыша и мансардный этаж. Огнеборцам удалось отстоять стены. Теперь дому требуется солидный ремонт».

Ну вот. Таким вот, можно сказать, хэппи эндом и закончилась эта история. Долгуна, правда, слегка контузило, но он отлежался в ведомственном госпитале (об этом Елене Федоровне доложила всеведущая Клавдия Петровна) и пришел в себя. Но с председательского поста ушел, а потом и вовсе уехал.

Таня Лямина встретила как-то случайно в Москве Долгуниху, и та рассказала, что они теперь живут в хорошем месте – поближе к Москве и люди там состоятельные.

– Совсем другая публика, – сказала Долгуниха. – Мы с Толей просто задыхались в этом Энтузиасте. Не понимаю, как там можно жить.

– Что же вы там так долго задыхались? – спросила ехидная Таня, но Долгуниха только смерила ее взглядом и не удостоила ответом.