На следующий день Дюма принимал военный губернатор адмирал Машин. В первую половину дня Дюма охотился на островах на уток и зайцев, позже его ждала рыбная ловля. Затем адмирал пригласил гостей к себе на обед, после чего Дюма было предоставлено право вместе с гражданским и военным губернаторами нанести первые удары по первой свае новой плотины.

Это торжество завершилось большим угощением на открытом воздухе сотен татар, калмыков и русских, пришедших на открытие строительства.

Переночевав в Астрахани, в доме Сапожникова, Дюма, Муане и губернатор Струве отправились на пароходе «Верблюд» в гости к калмыцкому князю Тюменю, жившему во дворце, который стоял на берегу Волги, рядом с пагодой, встретившейся нашим путешественникам на их пути в Астрахань.

Князь Тюмень – тридцатилетний богатырь и очень приятный внешне человек – и его двадцатилетняя красавица-жена встретили гостей с радостью и повели их в пагоду. После оглушительной какофонии труб, барабанов и цимбал, после которой музыканты совершенно лишились сил, во дворце был дан обед, а рядом с дворцом не менее трехсот подданных князя Тюменя пировали на лужайке. Дюма залпом выпил бутылку шампанского, перелитую в рог из серебра, за что был удостоен дружной овации. После трапезы состоялись скачки ста лошадей, причем женщины-калмычки, отмечал Дюма, были очень ловки и неутомимы, как и мужчины, всем своим поведением утверждая свое совершеннейшее равноправие. «Здесь, – писал Дюма, – женщины достигли такого равенства с мужчинами, какого безуспешно добиваются француженки. Победителем скачки на десять верст оказался тринадцатилетний мальчик, получивший приз – коленкоровый халат и годовалого жеребенка».

Затем, на глазах у гостей, за десять минут была сооружена кибитка и все вещи расставлены по местам, после чего хозяин стал угощать и французов, и князя с княгиней. Еще быстрее, чем кибитка была собрана, калмыки после окончания угощения разобрали ее, разместили на четырех верблюдах и исчезли.

Скачки и обустройство кибитки сменила соколиная охота, когда пара охотничьих соколов напала на стаю белых лебедей, продемонстрировав свою отличную выучку и великолепное мастерство сокольничих.

Дюма с восхищением следил за соколиной охотой, потому что во Франции она закончилась при Людовике XIII и кардинале Ришелье – в начале XVIII столетия. Дюма с грустью писал в «Трех мушкетерах», что Людовик XIII считал себя последним сокольничим Франции, ибо у него уже не осталось мастеров дрессировки сапсанов и кречетов – настоящих ловчих, боевых соколов.

А здесь Дюма видел соколиную охоту два с половиной века спустя!

Грандиозный праздник завершился во дворце князя Тюменя исключительно веселыми танцами, в которых приняли участие все, кто мог танцевать.

…На одной из страниц книги «Путевые впечатления в России» Дюма написал, что он считал путешествие по России одним из лучших путешествий за всю свою жизнь. По-видимому, поездка по Калмыкии много способствовала появлению такой оценки.

На следующий день праздник продолжался. Еще не было восьми часов утра, как специально для гостей через Волгу был переправлен табун из десяти тысяч диких лошадей, что произвело на Дюма неизгладимое впечатление: «Я никогда в жизни не видел зрелища столь величественно-дикого, столь великолепно-ужасающего, как эти пять тысяч лошадей, плотной массой переплывающих гигантскую реку, преграждающую им путь, – писал Дюма. – Мы стояли остолбенев, потрясенные увиденным… Я не думаю, что даже в южных пампасах и северных прериях Америки можно было бы показать путешественникам столь волнующее зрелище».