– Зачем же нужно было так затягивать дело?

– Есть причина. Видишь ли. В её семье существует странное поверье, основанное на каком-то таинственном предсказании. Девушки из её рода не должны выходить замуж не достигнув двадцатилетнего возраста. Нарушение этого правила неизбежно приведёт к несчастью. И теперь я снова должен смиренно ждать, когда Гончаров окончательно разрушит моё долгожданное счастье.

Раевский, рывком осушил рюмку и продолжил.

– Иногда я ловлю себя на мысли, что готов на любые безрассудства, лишь бы этого не допустить. Кстати! Сейчас в столичном бомонде весьма популярен, какой-то

маг-предсказатель, некто мсье Жан. Он даже был принят во дворце государем. Едем к нему.

– Брось эти глупости, Владимир, Россия-матушка всегда была раем для проходимцев, а государь доверчив и простодушен, как дитя. Ты бы ещё Распутину в ноги поклонился или на Александровскую колонну вознёсся.

– Может быть ты и прав, Санлро, только, причём здесь колонна?

– А разве ты не знаешь, что существует поверье? Если поцеловать крыло ангела-хранителя Санкт-Петербурга и при этом загадать заветное желание, то оно непременно сбудется.

– Да, да припоминаю – задумчиво произнёс кавалергард – ещё в детстве об этой легенде мне рассказывала моя матушка. Спасибо, что напомнил.

– Постой, Владимир, надеюсь, ты не воспринял мои слова в серьёз? – глядя на задумавшегося друга, обеспокоился Щербаков.

– Да, да конечно – отрешённо отозвался Раевский.

– Если мне не послышалось, ты сегодня собирался напиться, как извозчик – поспешил отвлечь друга от навязчивых мыслей штабс-ротмистр – Офицерское собрание для этого не подходящее место, лучше всего это сделать у «Данона» или в «Медведе». Поедем, я составлю тебе компанию.

– Спасибо, Сандро, горе разделённое с другом – половина горя.

– Не стоит благодарности, просто любопытно взглянуть на процесс перевоплощения кавалергарда в извозчика. Впрочем, история знает и более экзотические примеры – король-олень, халиф-аист, барышня-крестьянка, наконец.

Этой ночью в Петербурге неожиданно ударил заморозок. Около трёх часов ночи, у крыльца Нарвского пожарного депо, остановилась коляска без пассажиров. Извозчик, имевший богатырское сложение, не спеша покинул своё сиденье и настойчиво затрезвонил в дверь дежурного помещения. Через минуту он проник внутрь, без труда преодолев сопротивление заспанного дежурного. Ночной визитёр имел странный вид. Несмотря на то, что он был одет как извозчик, в нём без труда можно было опознать офицера. Главным образом по сапогам со шпорами и шашке, выставляющейся из-под кафтана. Туманный взгляд холодных голубых глаз говорил о том, что пришелец мертвецки пьян. Непонятно и удивительно было то, что он, хоть и замедленно, но довольно уверенно передвигался без посторонней помощи. Вызвав дежурного начальника, он положил перед ним сторублёвую купюру и загадочно произнёс

– У меня к Вам срочное дело, милейший.

Прожжённый брандмейстер, оценив взглядом весомость аргумента, понимающе кивнул.

Через полчаса, на пустынную Дворцовую площадь, въехал пожарный автомобиль и затих у Александровской колонны, на вершине которой, в матовом свете луны, златокрылый ангел осенял крестом спящий Санкт-Петербург. Сидящие в машине, с минуту, прислушивались к тишине и всматривались в безжизненные окна Зимнего, осиротевшего с тех пор, как Российский государь перебрался в Александровский дворец, под охрану гвардии.

– Не робей, братцы! Вперёд, с богом! – подстегнул пожарных Раевский.

Привычная работа, к тому же щедро оплаченная, была исполнена с достойным уважения профессионализмом. И огромная раздвижная лестница Гесте, уперлась в вершину «Александрийского столпа», у подножия, удивлённо взирающих на людей, крылатого творения месье Монферрана.