Разумеется, проспал он чудовищно, кое-как встал в семь вечера с легким насморком и ватной головой. Вот этого только не хватало. Не читая инструкции, принял на язык таблетку эргоферона, затем капсулу арбидола. На ум приходил только колючий холодный воздух, который встретил его на выходе из военкомата.
Добились-таки своего, думал Свят. Вредители. Не загребли, так простудили…
Как мог привел себя в порядок, глупо полистал ленту одну-другую, спустился на ресепшен, купил жевательной смолы, полезной для десен, поднялся к себе – и снова уснул. Утром загрузился в микроавтобус до аэропорта.
Через два с половиной часа группа вылетала на старом «Антонове» в Туру.
Хлипкое кресло обещало беспрерывно скрипеть под Святом. Турбовинты в сумерках не были видны, не сфоткать, жаль. Свои расселись по местам, какие-то лохматые дремучие мужики в унтах набились следом. «Да я тут самый городской пижон и опять самый молодой, белая ворона». Ему захотелось что-то написать в соцсетях, скинуть какое-нибудь фото из «стола» или просто поболтать. Как будто надышаться перед смертью, хотя в Туре обещали даже 4G.
Бестолково тыкая в айфон, Свят удалил вчерашний опрос насчет лучших фильмов.
Пятнадцать тысяч подписчиков – ну кто будет вчитываться в их лепет?
Свят сам решил поделиться впечатлением:
В феврале смотрел «Шоссе в никуда» Дэвида Линча.
Вот что думаю.
Там в начале герой играет абстрактный джаз. В тяжелых потугах дует в саксофон, всем телом изнывает, как это принято у джазменов. То ли профессиональная экспрессия, то ли болезнь от медных труб… Люди у сцены кошмарно колбасятся, как будто рейв, а не джаз. В жизни такого не бывает, только в кино, у Линча. Звук получается истерический, диссонансный, изломанный.
А потом герой в таком же напряжении, под этот же джаз фоном, пытается любить Патрисию Аркетт, и у него, типа, не получается. То ли не стоит, то ли фиг пойми.
И вот это трудное выдувание в саксофон, и тяжба эта в постели – они так страшно и красиво соотносятся друг с другом, так объясняют друг друга…
Поэтому, внимание, просьба.
Назовите хоть одно русское кино, где со мной будут говорить на таком же языке. И безо всякой актуалочки, без народности, без проговариваний и нравоучений мне откроют во весь рост какие-то страшные психические величины. Которые меня водят туда-сюда. Делают мной то-се или отвлекают меня от того-сего. Ведь только они в нас, и ничего больше.
К тексту Свят прикрепил скриншот из фильма: стробоскопическое мелькание пунктирной дорожной разметки, шоссе в никуда, саундтреком там Дэвид Боуи, I'm deranged…
Если лайки не сыплются в первые полчаса, то их вообще негусто будет.
«Что ж, вот и поделился», – подумал Свят и перевелся в полетный режим.
Самолетик швыряло в потоках воздуха. Спал он беспробудно.
В сумерках и сверху этот поселок Тура – малая кучка одноэтажных огней.
Они угольком тлеют на т-образном перекрестке реки. Вокруг бескрайние пустоты Красноярского края и аэропорт «Горный» – двухэтажное здание, по форме своей один в один… как военкомат, усмехнулся Свят.
Почти у цели.
Вон лайка безразлично свернулась бубликом, вьюга ей побоку. Где-то за аэропортом дымок вьется.
Туристов встретил заказанный микроавтобус. Тринадцать километров – и вот они у единственной гостиницы, во дворе которой символически стоит эвенкийский чум, стилизация. Здание обшито сайдингом. Внутри скрипят деревянные перекрытия. На ресепшене, в застекленном шкафчике, продается всякий народный промысел, взгляд на котором сфокусироваться не может. За сто рублей штука еще есть «шунгитовый активатор воды». Из текста на коробке Свят уяснил, что без активатора целебная сила воды течет мимо человека, «вода не раскрывается и работает вхолостую». Чем дальше от цивилизации, тем круче должно работать магическое сознание. Свят об этом читал. Оборотни в дремучих деревнях. Лешие водят за нос. И все такое. Поэтому каждый день пытаться выходить в интернет, не дичать…