Мама расслабляется на долю секунды в его объятиях и прикрывает глаза от удовольствия. Затем собирается и, взяв папу под руку, ведет его к столу.

Мы усаживаемся на мягкие велюровые кресла у круглого стола в обеденной зоне кухни и принимаемся поглощать все эти вкусности. Мама настоящий кулинар, все, к чему бы она не притронулась, у нее получается восхитительно. И этот ужин – не исключение.

Некоторое время на кухне царит тишина, нарушаемая лишь звоном стаканов и вилок о тарелки, но я вижу, как мама то и дело притрагивается к своим волосам или лицу, что является знаком того, что она явно что-то хочет сказать, но не знает как. Я решаюсь ей помочь.

– Мам, говори уже. Я же вижу, ты вся как на иголках.

– Эмм, тут…в общем…я звонила Хелен и-и-и…, – она как будто нарочно делает паузы, и, пытаясь скрыть свое нетерпение, я кивком головы прошу ее продолжать. – Ни она, ни Доран ничего не знают. Нейтон вчера вечером ворвался в дом, в ярости начал собирать вещи. На вопросы не отвечал. Лишь сказал, что едет в Нью-Йорк с ними и на первом же ближайшем рейсе. Попросил отца устроить все со школой и экзаменами. Заперся в комнате и вышел только утром с упакованными чемоданами. И до сих пор ни слова не проронил, а они и боятся у него что-либо спрашивать, настолько он вчера был страшен в гневе. Ты же знаешь, они не смеют спорить с ним после всего случившегося. Чувствуют вину. Собрали все необходимое и уехали, – как на духу выдает мама.

– И как это понимать? – Сижу в недоумении.

– Я не знаю, дочь, – разводит руками мама. – А, да, он еще решил сменить номер и ни под каким предлогом не давать его ни кому-то из нас, ни естественно тебе, так что дозвониться до нег…

Я вскакиваю со стула с такой силой, что он переворачивается и падает вверх ножками. Не в силах больше сдерживаться, я даю волю слезам. Папа с мамой тут же вскакивают со своих мест и порываются ко мне, но я выставляю руки вперед, отгораживаясь от них.

– За что? Я не понимаю, – сквозь отчаянные рыдания и всхлипы доносится мой голос.

Нет, не просто голос, крик. Я кричу, и даже сама не разбираю слов. Кажется, что я уже не в своем теле и наблюдаю за всем со стороны. Я не слышу утешений родителей, не чувствую их объятий. Я не чувствую ничего. Как будто все чувства отказали, все рецепторы сдохли.

Истерика накрывает меня, кажется, я схожу с ума. Мое тело не в силах больше терпеть эту эмоциональную агонию. Я как будто ухожу в себя, перед глазами все кружится, плывет, а затем и вовсе наступает темнота.

Настоящее – месяц до свадьбы

Как прекрасна эта жизнь, – думаю я, оглядывая восхищенным взглядом свой собственный кабинет в редакции журнала, в котором мечтала работать, как определилась с выбором профессии.

Я проходила множество стажировок здесь в течение учебы и работала на добровольных началах в летний период, поэтому была уверена, что по окончании Беркли мне обязательно дадут здесь место, но я все равно пищала от восторга, как капибара, когда должность штатного журналиста досталась мне.

Журнал «Eminence» занимается выпуском новостей из жизни знаменитостей и множества других влиятельных людей с громкими именами. Прожив большую часть жизни в Лос-Анджелесе, что является обителью различных селебрити и столицей киноиндустрии и телевидения, я всегда интересовалась этой сферой. Моя мама, звездный фотограф, также немало подогревала этот интерес, рассказывая об известных людях, с которыми работала на съемках. Поэтому издательство этого журнала я приметила еще в школе, даже несмотря на то, что оно находилось в Сан-Франциско. И моя мечта сбылась.