– Тебе и правда нужно заканчивать с делами, отец. Порой ты выдаешь очень нелепые мысли, – сделал заключение я, отложил приборы, вытер рот салфеткой, бросил ее в тарелку и, наконец, встал из-за стола.

Настроения продолжать ужин совсем не осталось. Я извинился, попрощался с мамой, удостоил кивком отца и удалился.

С того вечера прошла неделя, а я мусолю и прокручиваю этот разговор в голове, как в бетономешалке, до сих пор. Отец еще несколько раз пытался вбить мне в голову идею абсурдной помолвки, так и не убедив меня в здравости этой идеи.

Я уже давно сам принимаю решения о том, как себя вести, какого образа жизни придерживаться. Я знаю, что моя работа очень серьезна, и таким же должен быть и я. Я это понимал, еще будучи мальчишкой, когда выполнял мелкие поручения отца в ходе обучения всем азам его работы. Я всегда знал и, повторюсь, всегда хотел занять, рано или поздно, его место. Когда я стал постоянно слышать это от него самого, я ликовал. И я вбил себе в голову, что это мое предназначение. Но это не значит, что я этого не хочу сам или мне это не нравится. Очень нравится, на самом деле. Еще в десятом классе, когда я вернулся к родителям, я часто зависал в кабинете отца, пока он работал, слушал его разговоры с важными дядьками (так смешно – теперь я и сам являюсь этим важным дядькой), заглядывал в его компьютер и бумаги, он мне многое начал объяснять еще тогда. И в те моменты я чувствовал себя нужным. Я хотел делать все больше и больше, только бы видеть радость в глазах отца и восхищение в улыбке матери.

Меня никто не заставлял работать в этой сфере. Что меня заставляют, так это участвовать в этом идиотском интервью. Я прекрасно понимаю, чем интересуется публика. Но я и не дурак, чтоб соглашаться на все условия. Так как этот разговор будет эксклюзивным, «Eminence» готово на все, что я им предъявлю, лишь бы это интервью было их. Я и не сомневался, что главный редактор согласится на мой список вопросов, утвержденных вчера. Но что-то мне подсказывает, что все же эта беседа будет не из легких.

Черт с ней с работой хоть на пару минут, – раздается внутренний голос в моей голове. – Что с мамой?

С неделю я также не могу выкинуть из головы образ мамы в тот последний совместный ужин. Ее поведение. Оно запускает бег тревожных мыслей по кругу, заставляя множество шестеренок в моем мозгу обращаться в вихрь, выводя из глубин памяти моменты из детства, которые бы позволили мне понять, что было уже тогда не так.

В свои двадцать восемь лет я узнал, что брак родителей был по расчету, хоть отец и уверяет, что со временем, цитирую: они влюбились друг в друга без памяти, были околдованы страстью и отдались своим чувствам без остатка. Ей Богу, мой отец мог стать писателем.

Может отец и правда все это испытывал, может испытывает и сейчас, но вот мама. Меня одолевают сомнения. Ее взгляд, точнее его отсутствие, поникшие плечи и даже вмиг посеревший цвет лица говорят о том, что она не окутана всеми этими чувствами и, складывается ощущение, что никогда и не была. И если честно, мне совсем нечего вспомнить из детства, моментов с ними было по пальцам одной руки пересчитать сколько, и все они достаточно обыденные. Я больше бы мог сказать об отношениях своих бабушки и дедушки, чем о родителях. Хотя сейчас уже и это под сомнением, ведь по словам отца именно его родители настояли на браке с мамой. Но опять же для чего? Насколько мне известно, они были обычными людьми, и остаются ими, ну да, всегда при деньгах, так как тоже были вовлечены в мир бизнеса. Родителей мамы я не застал живыми, чем занимались они, я не имею понятия. В чем был смысл и необходимость этого союза? Наверное, пришло время покопаться в истории своей семьи.