…Её фамилии в них не было. Недобор баллов. Предложили поступать на заочный, но требовалась справка о том, что она работает, хотя бы… два дня. Октябрина забрала документы. Смешно: какая справка? Откуда? Где она работает «хотя бы два дня»?

Написала Люсе подробное письмо, собрала вещи. Утром Октябрина вдыхала воздух родного города: какое счастье! Вот уж не предполагала, что так искренне обрадуется поражению. Только вот объяснения с мамой… Решено: она отмолчится. Как дела у папы? Не виделись всего-то месяц, а кажется, год, два, три года. Кажется, она вернулась из далёкой бесконечности, из другого мира, с другой планеты.

На привокзальной площади родного города многолюдно. Дождавшись очереди к телефону, набрала номер папиной приёмной. Никто не отвечает. Ещё рано. Что ж, тогда надо поскорее добраться домой. Вот и автобус в её сторону. Минут через сорок Октябрина столкнулась с выходившей из дома не по-утреннему нарядной мамой:

– Провалилась?! – несколько наигранно всплеснула мама руками.

Ничего, Октябрина не «заметит» её привычной неискренности. Здесь требуется смирение. Потупившись, Октябрина кивнула. Она волновалась, а хотелось… смеяться! Потому склонила голову ниже, – чтобы не вывести из себя маму. Та и в самом деле нервничала:

– Надо было заниматься уроками, а не… – какое «не» имела в виду мама, она недоговорила.

У ворот их дома остановилась вишнёвая «Волга». Из неё вышел незнакомый Октябрине мужчина, и мама улыбчиво заспешила ему навстречу. Дочь не обратила на машину внимания. Она мечтала выспаться. Спала почти сутки, не слыша ни телефонных звонков, ни звонков в дверь, ни шагов за окном, ни стука в окно.

Глубокий провал в сон провёл резкую границу между школой и взрослой жизнью. После выпускного миновало всего два месяца.

Как бы ни приходилось ей жить потом, школьный выпускной вечер Октябрина вспоминала редко. Но утренний белёсый туман первого дня взрослой жизни возвращался к ней почти всегда в дни её дальнейших испытаний и побед, перенося её в атмосферу далёких бескомпромиссных юношеских надежд, поддерживая в ней её саму.

Прошло почти тридцать лет.

И… Раз, два, три! Октябрина приучила себя вставать с правой ноги. Это совсем не трудно —подниматься утром с правой ноги. Да это очень просто – начинать день с улыбки и первым делом здороваться с миром. Каждое утро в последние несколько лет она начинала одной и той же песенкой, не стесняясь своих скромных вокальных данных:

– «Здравствуй, мир, здравствуй, век, здравствуй, новый человек…»

И… Раз, два, три!

Душ. Полотенце. Халат. Улыбка. Раз-два-три! «Бег на месте – общепримиряющий…» —ободряет голос из радиоприёмника на стенке в кухне.

Собиралась она как можно тише, чтобы не разбудить детей (ничего себе, «малышки»)! Октябрина спешила. Она уезжала в командировку – куда же ей собираться с утра пораньше в будни, да ещё в начале недели, да ещё летом! Она опять мчится кому-то на помощь, чтобы у кого-то, пока неизвестного ей, посветлело на душе. И мир для него стал бы чуть-чуть теплее, ласковее. Дочери, кажется, её понимают. «Почти понимают… Вот именно – почти… Ох, уж это многое объясняющее „почти“… Универсальное слово, применяемое, когда не хочется углубляться в детали».

Октябрина занимается утренним приведением себя в порядок. Потом быстренько соображает завтрак: кофе с молоком, бутерброд. Подъехала редакционная машина. Пора!

Дверь малогабаритной квартирки захлопнута. Хозяйка вернётся через три дня, к вечеру.

Раннее утро, как и много лет назад, серебрит туманом город. На чахловатой траве поблёскивает роса. Заканчивается ещё одно лето. Машина проехала мимо дома, в котором родилась и выросла Октябрина. Мама «принципиально» много лет живёт в двух местах. Даже её второй муж недоумевает по этому поводу. Однако стойко терпит все её капризы. Наверное, влюблён.