– Этого я ожидала столько, сколько лет Октябрине. Я чувствовала: что-нибудь обязательно случится.

– Сама беду и притянула. Меньше надо было об этом думать и бояться, а лаской надо действовать, лаской, даже если и с души воротит, – ворчала Марь Ванна. – Когда б перетерпела, когда б сама приластилась. Глядишь, притянула бы к себе. Мужчина он неплохой, опять же, ответственный работник. Ну так мужиком остаётся и генерал, и министр, и забулдыга. Как хлебнёт от ласки женской – так не оттащишь. По себе знаю, как их лучше-то прибирать к рукам. Видно, допекла ты его, раз на молоденькую девицу польстился, не сдержался да и ребёночка ей сварганил. Молодая девчонка – это сладко, да ведь и мы не лыком шиты, умеем чего и побольше. У неё что! Тельце молоденькое! А у нас опыт. Вон у меня, помнишь, сразу два молодых было, чуть в дверях не сталкивались – не оторвать. Так я ж ласку не жалела. Купленная она у меня, что ли?

– Что ты такое говоришь, Маша… Как ты выражаешься! «Сварганил»! Влюбился он. Он не такой, чтобы «варганить». Влюбился и не устоял. А насчёт молодых – согласна. Один раз и у меня был молодой парнишка. Ой! А знаешь, как? – мама оживилась, голос её повеселел. – Ходили мы на свадьбу. Дружок жениха меня пригласил танцевать. Раз пригласил, второй, третий. А тут чувствую, сама понимаешь. Вышли мы воздухом подышать, ну я и не удержалась, прямо в саду! Как в космос полетела! Как новая стала. Этот мальчик потом приходил ко мне ещё несколько раз. Вот и весь мой женский опыт. Возможно, с этим молодым человеком я и узнала силу плотской любви и страсти. Муж мой… бывший теперь… Глеб, тоже имеет право на любовь. Была ли она между нами? Не знаю. Короткая страсть была, но до того, как поженились.

– Твой-то? Влюбился? Этот сухарь? Влюбился! Да знает ли он что-нибудь о любви-то?!

Октябрина тихо изумлялась. Ну и мама… Ну и папа… Ну и Марь Ванна!!! Эта мамина подруга давно казалась ей совсем старой лошадью. Конечно! На целых десять лет она старше мамы. А ей любовь подавай… Ну и дела! Октябрина покраснела, ей стало жарко. Она заволновалась. Но слушала дальше.

– Знает Глеб о любви, – ответила мама. – Хорошо знает, не понаслышке. Чего уж там! Слушай тогда… Расскажу, раз так… Ты этой истории не знаешь. Ты ж позже сюда приехала. У него была девушка. Она же нас и познакомила незадолго до их уже назначенной свадьбы. А я, знаешь, была такая смелая, на грани отчаянности. Ничего не боялась. В общем, мы с девчонками поспорили, что я его отобью. Ко мне многие ребята подъезжали. Я была такая яркая, статная – всё при мне: и рост, и фигура. Да и сейчас я, видишь ведь, очень даже ничего… И лет мне немного. Октябрину родила и девятнадцати не было. А тогда – волосы ручьём до колен. Мне семнадцать с половиной, учусь в медицинском техникуме. Это уж после наш медицинский окончила. Глеб заставил. А тогда он только что вернулся из армии. Высокий, широкоплечий, остроумный. Вскоре после знакомства я пригласила его с девушкой ко мне на чай. Девушка задерживалась в институте, и отправила его одного. Я пекла пироги. Я ж прирождённая хозяйка… Вот у дочки этого нет… Витает где-то в облаках, истории сочиняет. Пишет, пишет… Может, она не совсем в себе? Так я водила её к психиатру. Он ничего не обнаружил. На меня даже как-то странно посмотрел… А что я?! О ней же забочусь. Всё для неё! Кому нужна эта писанина? Не понимаю. Ничего не понимаю… – Октябрина слушала мамины слова с обидой и нарастающим удивлением.– Да… У меня тогда парень был. Хороший парень, добрый. Уже окончил офицерское училище, начал службу – постарше меня лет на шесть… Или на семь… Точно сейчас не помню… Мы собирались пожениться, когда мне исполнится восемнадцать… Любил меня без памяти, а я его любила, казалось, больше жизни. Но он уехал на уборку урожая, куда-то на восток. Тогда многих посылали туда. Армию – в первых рядах. Ну и вот. Словно бес попутал, словно кто перечеркнул мою судьбу! А поспорили с девчонками знаешь, на что?