Образ мужчины, превратившийся в зловонный дым, воспарил до уровня моей головы и вернул человеческий силуэт в исходное вертикальное положение, вновь явив того самого головореза, который пребывал предо мною ранее. Всё продолжилось в том же духе, что и мгновение назад. Опытный охотник присел у туши животного, как ни в чём не бывало, и принялся разделывать её закалённой сталью большого, весьма острого ножа, приспособленного именно для таких дел. Парень в овраге наблюдал за процессом разделывания мёртвой скотины с пристальным вниманием, завороженно, уже совершенно не видя меня, обещавшего во что бы то ни стало спасти его из замкнутого кошмара, пробужденного глубинным сном.

И тут я пнул мужчину, присевшего у кровавого месива, попав ему ногой в бочину. Он повалился и на секунду превратился во взъерошенного волка. Вся атмосфера стала чёрной, океан вздыбился волнами, которые почему-то не достигали меня. Ветер вырывал траву, швыряя её острые куски мне в лицо. Но страха не ощущалось; нельзя было допускать его в мою душу, когда он станет стучаться в неё вместе с трепетом. Кошмарное видение, явившееся из глубин душевных покровов преступника, наконец, обратило своё уродливое лицо на меня, весьма агрессивно выпучив глаза! Выставив нож, мужчина пошёл со мной в рукопашную.

Однако я держал в голове мысль, что всё это не по-настоящему. Невесомое лезвие мелькало мимо меня, пока я неуклонно держал в голове идею о нереальности происходящего.

Парень смотрел на нас, не отрывая взгляда, желая увидеть кровопролитие, чего никак нельзя было допускать ни при каких обстоятельствах. Крайняя агрессия могла спровоцировать видения хозяина кошмарного сна на пробуждение более изощрённых пыток, застрявших в его измученном сознании с малых лет.

Мы с охотником сцепились и стали меряться силами. Я понимал, что не настоящий – лишь образ, прообраз того самого человека, который так сильно повлиял своим авторитетом на маленького негодяя, что тот спустя года превратился в конченного психопата.

Мы сцепились, подобно двум боксёрам-тяжеловесам, в начале первого раунда, но наши тела уже были измотаны. Наши движения были плавными, словно под водой. Я не мог нанести ни одного точного удара своему сопернику, и он тоже не мог вести себя агрессивно, ограниченный рамками чуждого мировоззрения, которое сейчас полностью контролировало нас обоих.

Атмосфера вокруг становилась всё более зловещей. Тьма приобрела дымчато-багряный оттенок. Запах гниющей плоти усилился настолько, что я едва мог дышать здешним воздухом. Пришлось изо всех сил оттолкнуть охотника, который прилип ко мне всем телом. Он внезапно превратился в волка. Я отбросил его в сторону, получив укус острых зубов.

С неба раздался гром, сверкнула молния, и полился проливной дождь чёрной воды, хлынувшей прямо из океанской бездны. Капли ливня размывали кровавое месиво неподалеку. Через несколько секунд после оглушительного раската грома я услышал плач ребёнка.

Я бил волка изо всех сил, зная повадки этого хищника. Животное должно было убежать под давлением моей непреклонной воли. В какой-то момент мне даже удалось схватить его.

Одухотворённый возбуждённым взглядом мальчика, всё ещё находящегося в тени оврага, я придушил вырывающуюся тварь до характерного хруста шейных позвонков. Выпустив побежденного волчонка, я наблюдал, как он отползает обратно в туманную пелену темноты.

Теперь мне нужно было быстро привести в чувство этого негодяя, застрявшего в далёком детстве. Я подбежал к мальчику, который наблюдал за мной из ямы, и схватил его мёртвой хваткой обеих рук, установив прямой зрительный контакт, пока он был ошеломлён моей недавней победой в битве.