– Вы не посмеете. – зашипела Серена. – Я имперский заключенный, ожидающий суда!

– Ох, голубка… ты никто. Никто не выслушает твое дело, поверь мне. У Императрицы есть дела поважнее. – усмехнулся Салаар. – Я удостоверюсь, что она забудет о тебе.

Два стражника схватили ее, обездвижив, а Лазарь и Салаар наблюдали, как она тщетно сопротивлялась, когда ее швырнули на пол.

– Лазарю есть что тебе сказать, дорогуша. Я очень надеюсь, что от тебя хоть что-то останется после того, как он закончит с тобой. – Салаар нагнулся, ухмыляясь тому, как один из стражников сжимал ее горло, медленно сдавливая его. – Но мне очень интересно, как долго ты продержишься. Я так понимаю, выживание тебе знакомо не понаслышке.

– Ублюдок! – прошипела, оскалившись, Серена.

– Жаль, что такие гены будут потеряны… – Салаар покачал головой и направился прочь. – Веселитесь.

Лазарь рассмеялся, сев поверх женщины и обнажая свой клинок, смотря на нее безумным взглядом.

– Всегда жаждал стереть с твоего лица эту ухмылку, сука. – сказал он. – Длинные волосы, тоже мне… Символ твоих побед… Посмотрим, как они выдержат лезвие моего клинка.

Мужчина грубо схватился за ее волосы и рванул клинком, обрезая несколько длинных локонов со смешком. Не в силах двигаться, Серена могла лишь рычать, когда он начал срезать ее волосы и отбрасывать в сторону, наслаждаясь унижением воительницы, которая победила его в схватке когда-то давно.

– Ты никогда не увидишь суда! – улыбался Лазарь, с силой вжимая ее голову в пол. – Мой отец позаботится об этом!

Серена не сводила взгляда с мужчины, рыча от боли и унижения.

Он оглядел распростертое под ним тело и рассмеялся:

– Ты и твоя заносчивость нарушили ход моей карьеры. И я заставлю тебя поплатиться за это! – он глянул на охранников и кивнул.

Серена ощутила, как стражник вновь обхватил ее горло, сжимая настолько крепко, что мог ее задушить. Если бы второй стражник не держал ее ноги, она бы начала пинаться в попытке высвободиться.

– Я заставлю тебя кричать, Серена. И я заставлю тебя молить о пощаде. – Лазарь принялся срезать ее одежду, оставляя порезы на ее коже.

Она молчала, скалясь в гневе.

Когда он овладел ею в первый раз, она сжимала зубы и молчала, что привело Лазаря в ярость. К тому времени как он закончил, он махнул охранникам, позволяя им делать что они захотят.

И хотя следующий стражник был столь же груб и жесток, как и Лазарь, Серена продолжала молчать.

Это было лишь началом.

Лазарь наслаждался, мучая ее. День за днем он являлся к ней – сначала с двумя стражниками, а затем еще с двумя.

Все они яростно терзали ее тело с безжалостным и садистским желанием уничтожить то, что осталось от нее. Она не давала им радости слышать ее плача или криков. Она старалась оставаться безмолвной. Как и с Джоном Саммерсом она позволяла своему разуму пустеть и все, что она делала – это смотрела на них и рычала. Она должна была смотреть. Это было единственным ее доказательством, которое она могла бы предоставить – только если Императрица действительно сдержит слово и проведет Имперский Суд.

Ингибитор сделал ее тело немощным и неспособным к регенерации, но она могла выдержать боль. Она должна была. Иначе от нее действительно ничего бы не осталось.

В кратких моментах затишья, когда ее насильники покидали ее на время, она позволяла себе уснуть на холодном каменном полу, хотя ее руки по-прежнему оставались сцепленными за спиной. Но каждый раз ее будил один из ее насильников, принося ей новую порцию боли и унижения к тем, что они уже нанесли ей.

Она не хотела думать, что Лазарь был прав. Она не могла заставить себя поверить, что Императрица не рассмотрит ее дело. Какой бы властью ни обладал Салаар Дорн Калун, Императрица имела право и власть, чтобы свергнуть этого предателя.