– Эта весть их удивила? – вырвалось у Эббершоу.

– Молчите, сейчас я говорю, – велела миссис Мид с внезапной строгостью. – У них сделались глупейшие лица, скажу я вам. Немецкий джентльмен первым пришел в себя. «Кто?» – спросил он. Тогда мистер Гидеон бросился к нему, вопрошая: «Симистер?»

Мегги и Эббершоу многозначительно переглянулись. Миссис Мид торопливо продолжила рассказ, с восторгом примеряя разные роли и повествуя обо всей этой ужасной истории с таким упоением, что слушатели ужасались все больше и больше.

– Немецкому джентльмену это не понравилось, но он, как говорится, не терял голову. «А документы, – сказал он, – были при нем?» – «Нет», – ответил врач. «Тогда, – сказал немецкий джентльмен, – отнесите его наверх». «Только никому не сообщайте, что он мертв, – сказал мистер Гидеон. – Сошлитесь на сердечный приступ, на все, что угодно». – «Кровь, – сказал доктор Уитби, – все будет залито кровью». – «Так зачистите все следы, – ответил мистер Гидеон. – Я помогу. Нужно поторопиться, пока не зажгли свет». – На последнем слове голос старухи понизился до шепота, но тот театральный ужас, которым она пыталась обогатить историю, не шел ни в какое сравнение с действительным ужасом произошедшего. Скорее это лишь усиливало впечатление, и сцена, разыгравшаяся в комнате со стенами, обшитыми деревянными панелями, предстала перед Эббершоу и Мегги как наяву.

Мегги вздрогнула и спросила приглушенным голосом, с трудом переводя дыхание:

– Что случилось потом?

Миссис Мид выпрямилась. В ее черных глазках вспыхнул праведный огонь.

– Я больше не могла молча наблюдать, – сказала она, – поэтому заговорила. «Если кто умертвит человека, должно умертвить и виновного по словам свидетелей!» – провозгласила я и вышла из-за ширмы.

Эббершоу вытаращился на нее, представив смущение трех бандитов в тот момент, когда вдруг раздался резкий голос фанатичной старухи.

– Они были в ужасе, полагаю, – сказал он.

Миссис Мид кивнула с мрачным удовлетворением на морщинистом лице:

– Еще в каком. Мистер Гидеон побледнел как мел и отпрянул от меня, подобно актеру на сцене. Доктор Уитби стоял все с тем же глупым видом, не мигая и раскрыв рот, словно рыба… – Она покачала головой. – Было видно, что руки у них нечисты, – сказала она, – даже если они ничего пока не успели натворить, а лишь задумали. Один лишь немецкий джентльмен не изменился в лице.

– А потом? – Мегги едва узнала собственный голос, настолько он был невыразительным.

– Потом он подошел ко мне, – снова вознегодовала старуха. – Медленно подошел и приблизил свое огромное хмурое лицо к моему. «Отойдите», – сказала я, но его это не остановило. «Как много вы слышали?» – спросил он. «Я слышала все, – ответила я, – и буду свидетельствовать». – Миссис Мид глубоко вздохнула. – Вот и все. Он зажал мне рот ладонью, а спустя секунду доктор Уитби побежал открывать шкаф у камина. «Сюда ее, – сказал он, – разберемся с ней, когда поднимем тело».

– Нелегко же вам пришлось, – сказал Эббершоу. – Удивительно, что в доме никто не слышал, как вы отбивались от них.

Миссис Мид сосредоточила на нем все свое презрение:

– Отбивалась, молодой человек? Ну уж нет. Если дело дойдет до борьбы, сказала я себе, в этом лучше положиться на сына, он-то умеет за себя постоять. Едва поняв, где нахожусь, я взлетела по лестнице и заперлась. «Делайте что хотите, – сказала я немецкому джентльмену через дверь, – но я буду сидеть здесь до самой среды, если понадобится, и когда мой сын придет за мной, он отплатит вам должным образом. Так и знайте!» – Она замолчала, ее бледные щеки пламенели от воспоминаний. – Вскоре он ушел, – покачала головой старуха. – Он запер дверь на ключ, но мне волноваться не стоило, ведь я закрылась на все засовы.