В землянке было тихо и холодно. На сухом месте лежали подготовленные дедом для ритуала захоронения поленья. Хельга разожгла небольшой костер в очаге, чтобы согреться.

Радосвет усадил её на мягкую медвежью шкуру, которая лежала рядом с очагом, и обнял, передавая тепло своего тела. Они провели много времени в объятиях друг друга. Луна Хельги устала, а матица вдоволь наполнилась плотом, кострище тлело лишь яркими углями. Утомившись плотским, но крепко обнявшись, начали они сказывать друг другу о том, что произошло за время их разлуки…

Хельга поведала Радосвету о настырном вороне, который преследует ее, будто черное прошлое. Не дает жить новой жизнью.

– Так в чем же беда, Олюшка? Я подарю тебе своего сокола Василия. Он быстро прогонит эту дрянную птицу.

Радосвет смотрел на женщину нежным взглядом, а она понимала, что защитник готов бросить к её ногам весь мир, так она была ему люба. Счастье переполняло обоих.

– Подари мне чадо, сокол ясный! Женщина повернула ладонь Радосвета и поцеловала тыльную ее часть.

– Все будет, только верь, любушка моя. Я вернусь с похода да заживем с тобой крепко. Воевода Олег, отец мой, обещал много злата и почестей, коли я женюсь.

– Не нужно мне злата да славы. Богатство счастья не приносит. Лишь одно горе и зависть. Марене хочу служить, продолжать дело бабушки да деда. Обещала я им это.

– Чародейка ты моя, чаровница милая, – Радосвет перевернул женщину на живот и шлепнул поцелованной рукой по гузнышку женщины.

– Чада от тебя хочу и понесу. Будет твой род знатен. Дедушка мне сказывал, что в ночь, когда звезда яркая стояла над старой елью, он творил дружбу с Ярилой. Обещал Бог, что труд его не пропадет. А то, что детей у них с бабушкой нет, так я продолжу. Оттого и почитаю я их, как родных. Мечтала я о твоем возвращении, ждала я тебя сокол ясный! Люб ты мне, как никто иной.

– Верю я, Олюшка, что так и будет, только службу бросить не могу нынче. Слово воеводе дал. Если понесешь, знай – вернусь и заживем мы одной семьей.

– Дай Род! – Женщина закрыла глаза и уткнулась носиком в изгиб руки воина, слезинка скатилась с ее щеки.

– Не плачь, любушка, сражаться буду, аки медведь, но думать буду только о тебе, хорошая моя.

Угли в кострище почти потухли. В землянке стало холоднее. Они решили приготовить ужин. Хельга достала из запасов деда сухари, вяленую рыбу, которую старик принес от людей, в крынке в холодном углу стоял квас. Тут же она нашла и мед. Женщина быстро собрала на стол.

Мужчина помогал ей – расщеплял лучины для костра. Время пролетело незаметно, и они приступили к трапезе, наслаждаясь теплом и простотой момента.

Радосвет и Хельга делили скромный ужин, но их взгляды были полны нежности, а слова – любви. Радосвет не мог налюбоваться на свою возлюбленную. Её красота пробуждала в нём простые человеческие желания, а нагота взывали к мужской охоте, за которой следовал взрыв мироздания и удовлетворение. Волнение и счастье накатывали на него много раз, словно сама богиня Лада создала для них этот шалаш, где они могли почувствовать себя единым целым.

Поев, устроившись на медвежьей шкуре и прижавшись друг к другу, они ощущали огонь своих тел, шептали слова любви. Хельга смотрела в глаза любимого, а Радосвет на огонь. Порой они слушали шум леса за старым бревенчатым потолком землянки, который охранял их покой.

Сокол Радосвета сидел на верхней балке, словно не желал расставаться с хозяином, и краем глаза наблюдал за парой. Вдали слышались пение птиц и шум ручья. Хельга вспомнила свои молитвы к богине Ладе и решила продолжить их. Она взяла руку суженого в свои и начала шептать: «Как ручей рождается в земле, так пусть новая жизнь родится во мне!» Радосвет поцеловал женщину, и они вновь растворились друг в друге.