Преследуя тень Юлия Вернер

1. Глава 1

Четырнадцать лет назад.

Пожилого сторожа детского дома разбудил громкий детский плач. Мужчина лениво потянулся, решив, что ему это приснилось и, повернувшись на другой бок, с головой укрылся пледом. Но только-только прикрыв глаза, он услышал плач снова, на этот раз поняв, что ему это не показалось.

Старик поднялся, обулся в старые замшевые ботинки и вышел в коридор.

Было тихо.

– Что ж такое?.. – пробормотал он себе под нос и, шаркая ногами, пошел к окнам, которые выходили на главные ворота детского дома-интерната №4.

Там, среди света фонарей и падающего крупными хлопьями снега, мужчина, прищурив глаза, увидел маленькую девочку, в черной шубке, которая стояла недалеко от крыльца и испуганно оглядывалась по сторонам.

Сторож охнул и, не раздумывая, выбежал из здания, даже не накинув на себя тулуп.

На улице был ужасный холод, который, казалось бы, пронизывал до костей и заставлял все время вздрагивать.

Девочка, увидев старика, перестала плакать и во все глаза уставилась на него, пока тот шел к ней, дрожа от обжигающего ветра.

– Что ты тут делаешь? – мужчина взял ребенка на руки и заглянул в личико. – Ты же вроде не наша.

Девочка ничего ему не ответила.

Старик вздохнул и понес свою находку в здание интерната, а там, достучавшись до спящих нянек, сплавил ребенка им. Пусть сами с ней разбираются.

Настенные часы показывали половину четвертого утра. Сторож вернулся в свою каморку и лег на диван, но заснуть у него никак не получалось. Его мучили мысли о девочке, и о том, как она вообще оказалась во дворе в такое время.

На какое-то мгновение сторожу показалось, что он услышал отдаленный вой на улице, но решил, что это всего лишь завывает ветер. Непогода набирала оборот. Если бы началась сильная метель, старик мог и не услышать девочку, и та замерзла бы насмерть.

Отмахнувшись от нехороших мыслей, старик укутался в плед и закрыл глаза, медленно проваливаясь в манящий сон.

Тем временем девочку в срочном порядке увезли в больницу. Там ее быстро обследовали на наличие каких-либо повреждений и оставили в палате спать, решив, что утром обо всем сообщат полиции, к тому же, метель стала слишком сильной, и ехать куда-то в такую погоду было бы фатальной ошибкой.

– Кошмар какой-то, – пробормотала молодая девушка в белом халате, заполняя бумаги. – У девочки несколько синяков, ссадина на локте. На всякий случай я сделала ей успокаивающий укол и уложила спать.

– Интересно, откуда она взялась, – задумчиво проговорила другая. – А ты видела ее глаза? Жуть какая-то.

– Обыкновенная гетерохромия, – пожала плечами первая. – Иди, поспи, я подежурю.

Та довольно кивнула и быстренько скрылась из виду.

Медсестра долго сидела у поста, пока не решила заглянуть в палату к девочке, потому что сильно волновалась за нее.

К ее удивлению малышка сидела на подоконнике и, не отрываясь, смотрела на улицу. Она даже не обратила никакого внимания на появление в палате постороннего человека.

– Почему ты не спишь? – дежурная подошла к девочке и присела рядом. – У тебя что-то болит?

Малышка отрицательно помотала головой, продолжая куда-то смотреть.

За окном все еще шел снег. Он медленно ложился плотным белым ковром на землю, скрывая следы, оставленные незнакомцем. Мужчина долго смотрел на девочку, а она – на него. На прощание он помахал ей рукой и грустно улыбнулся, растворяясь во мраке ночи.

– Как тебя зовут, маленькая? – нарушила тишину молчавшая какое-то время дежурная.

Девочка отвела взгляд от окна и посмотрела на взволнованное и уставшее лицо медицинской сестры. Под ее глазами залегли тени, а белки глаз стали красными, но, несмотря на это, девочка чувствовала, что она хороший человек и с ней безопасно.

Малышка снова посмотрела в окно, надеясь еще раз увидеть мужчину, но там уже никого не было.

– Аркадия, – тихо произнесла она, сильнее сжимая пальцы, в которых все это время находился крестик ее погибшей матери.

Наши дни.

– …И с этими словами злой волк бросился на Красную Шапочку и проглотил ее. Хорошо, что в ту пору в лесу работали дровосеки. Они услышали шум и вбежали в дом, где сразу кинулись к волку и убили его. Освободили Красную Шапочку и бабушку. Обе были целые и невредимые. Конец, – я отложила старенькую потрепанную книжку на тумбочку и посмотрела на хмурую Анфиску, которая демонстративно сложила на груди тонкие ручонки.

– Глупые они какие-то, – констатировал факт ребенок. – Как можно повестись на подобную чушь?

Ну да, мне тоже интересно, как можно быть настолько глупой, чтобы не узнать переодетого в бабушку волка, но сказка есть сказка.

– Анфис, это же сказка! – возмутилась я. – Это выдуманная история, в которой скрыта мораль.

– А что такое «мораль»? – спросила другая девочка.

– Ну, – я подняла глаза к потолку, прикидывая, как бы объяснить детям данный термин. – Это вывод.

– А какой вывод у этой сказки? – задали мне новый вопрос.

– Как только ты пообедал – рядом обязательно окажутся какие-нибудь дровосеки, которые не погнушаются вспороть тебе брюшко, – недовольно отозвалась пухленькая рыжая девочка из-под самой стенки.

Я на какое-то мгновение опешила от слов маленькой шестилетней девочки, но быстро нашла, что ей сказать.

– Нет, малышка, мораль этой сказки в другом.

– И в чем же? – прищурилась та.

– Не разговаривайте с незнакомыми дядями. Никогда. Ясно вам?

– Ясно, – протянули девочки хором.

– Отлично, – я поднялась со стула, который поставила посередине, чтобы все видели и слышали меня. – Спокойной ночи, – я улыбнулась. – После отбоя не бродите по коридорам, и не пугайте Петра Васильевича.

Дети засмеялись, наверное, вспоминая свои маленькие шалости.

Дело в том, что пару недель назад они решили напугать нашего старого сторожа и поздно ночью начали бегать по коридорам и смеяться, укутавшись в простыни. Старик спросонья чуть не помер, увидев в мигающем свете силуэты, завернутые в ткань.

– Обещаем, – протянули девочки хором. – Спокойной ночи, Ди!

Я помахала им рукой и тихо вышла из детской комнаты.

Время приближалось к десяти часам, уже давно настал отбой, но я почти каждый вечер ходила к младшему потоку, чтобы прочитать им какую-нибудь сказку. Должны же быть у сирот какие-то радости в жизни.

Дойдя до третьего этажа, я тихо прошла по длинному неосвещенному коридору, нашла ручку своей двери и осторожно повернула ее, чтобы не разбудить соседку по комнате. Войдя, направилась к своей кровати, но по пути случайно зацепила руку спящей Зойки.

– Опять ты по ночам шляешься, – проворчала она недовольно голосом ворчливой старухи. – Нужны тебе эти сопливые малолетки?

– Отвали, – огрызнулась я и легла, укрывшись одеялом. – Это вообще не твое дело.

– Да пошла ты, – ответила та и, повернувшись на другой бок, замолчала.

Вскоре послышался ее громкий прерывистый храп, из-за которого я с трудом смогла уснуть.

***

Я живла в детском доме вот уже четырнадцать лет и познала за это время все прелести нелегкой жизни в этом месте. Объясню сразу – детский дом не учит нас полезным навыкам социализации. Жизнь здесь – это вечная борьба за выживание.

Совершенно все дети хотят сбежать из этой дыры подальше, многие мечтали попасть в хорошие семьи и навсегда забыть весь этот кошмар. На самом деле, мы будто обезьянки в зоомагазине. К нам приезжали люди, которые желали усыновить ребенка, и они ВЫБИРАЛИ кого-то из нас. Это очень неприятно.

Кроме семей желающих взять под опеку ребенка, у нас бывали гости из разных компаний-спонсоров. Они ходили ВЕЗДЕ, даже без нашего позволения входили в НАШИ комнаты, и заглядывала под кровати, а мы еще и радоваться этому должны, будто мы их приглашали.

Я ненавидела приезжать на соревнования или олимпиады в обычные школы, потому что ВСЕ знали, что мы детдомовские, и ВСЕ смотрели на нас, как на прокаженных.

Я знаю, что многие люди считают, будто детдомовские дети стремятся к общению с посторонними, так как мы обделены им. Да, обделены, но мы не стремимся к общению с чужими людьми. На самом деле воспитанники ВСЕХ детских домов относятся к подобному вниманию с настороженностью.

А еще люди «извне» считают, будто у нас все есть. Нет. У нас мало одежды, которую, чаще всего, мы носим по несколько лет. К тому же, у нас не спрашивают, нравится нам то или иное или нет. Дали – носи. Мы не щеголяем в новых нарядах каждый день, потому что мы, по сути, нищие. О каких-либо украшениях вообще не могло быть и речи. В общем, в детском доме было все для жалкого существования, кроме личного пространства и индивидуальности.

В завершение экскурсии по детдомовской жизни, могу добавить, что дети здесь совершенно не имеют представлений о внешнем мире и не умеют обращаться с деньгами.

Бог мой, как же я хотела убраться отсюда! С четырнадцати лет у меня было несколько попыток побега, но меня либо ловили на месте, либо находили стражи правопорядка и приводили назад. Меня наказывали. Запирали на несколько дней в каком-нибудь чулане и не давали выйти. Для естественных нужд мне ставили старое ржавое ведро и уходили. Кормили пару раз в день тем, что не доели остальные. Сначала я плакала часами, а потом смирилась с этой несправедливой жизнью, существуя с мыслью, что рано или поздно я все равно сбегу отсюда. К тому же пару раз в детский дом приходила семейная пара, которая решила удочерить меня. Опека, на сколько мне известно, была совсем не против. Мне же при взгляде не них становилось жутко. Я не знала, с чем это было связано, но точно знала, что не хотела, чтобы они становились моими опекунами и забирали меня отсюда. Мне не ясен был их порыв взять девочку-подростка, когда вокруг металось множество малышей.