– Да. Помощница принесла мне диски – около девяти. Потом я остался один.

– Как зовут помощницу?

– Глория.

– Мы с ней поговорим.

Сандерс потёр лицо, как будто хотел стереть что-то – или скрыть.

– Скажите, – продолжил Джек, – Изабель кому-то угрожала? Или кто-то угрожал ей?

– Голливуд – это одна сплошная угроза. Улыбки с острыми краями. Если она действительно получала угрозы – она мне не рассказывала.

Джек встал.

– Спасибо, мистер Сандерс. Мы ещё увидимся.

Он не сомневался: этот человек знал больше, чем говорил. Но такие, как он, никогда не признаются в первом же допросе. Их нужно подтачивать – по капле.

Следующей была Глория Рэй, помощница режиссёра. Молодая, с напряжённым взглядом и аккуратно собранными волосами. Она выглядела так, будто всё время боялась опоздать.

– Я принесла Сандерсу диски около 20:30, – подтвердила она. – Передала лично. Он был у себя в кабинете. Открыл дверь, взял коробку, сказал: «Спасибо». Больше ничего.

– Скажите, он выглядел спокойным?

– Как всегда. Немного раздражённым. Но он всегда такой.

– Он мог уйти потом?

– Вряд ли. У него там экран, он обычно работает до поздней ночи.

– Вы его видели потом?

– Нет. Я уехала домой.

Джек кивнул. Она не врала – но и не говорила всей правды. Он чувствовал.

– Вы знали Изабель?

– Только издалека. Я никогда не была в её круге. Она была… другой.

– В каком смысле?

– Холодная. Слишком красивая, чтобы быть доброй. Слишком уверенная.

– Она вас раздражала?

– Скорее – вызывала зависть.

Она поняла, что сказала это вслух, и прикусила губу. Джек отметил это. Мелочь, но важная.

В полдень Джек отправился к продюсеру фильма, Ричарду Блейку. Тот был занятым человеком – или делал вид. Его офис был похож на салон старинного автомобиля: кожа, сигары, модель «Оскара» на столе и стакан с бурбоном, наполненный на два пальца. Солнце било в окна, но тень на лице Блейка была холодной.

– Харпер. Рад знакомству. Я слышал, вы не отпускаете своих подозреваемых до последней капли пота.

– А вы планируете стать подозреваемым?

– Надеюсь, нет. Я люблю этот проект. И своих актёров – даже капризных.

– Каким человеком была Изабель?

Блейк откинулся на спинку кресла.

– Сложная. Иногда излишне драматичная. Но экран её любил. Камера – боготворила. Она знала свою силу.

– Она с кем-то встречалась?

– А вы кого имеете в виду?

– Любого мужчину. Или женщину.

– Официально – никого. Неофициально – ходили слухи про короткий роман с инвестором. Я не вмешивался. Пока это не влияло на график.

– Имя?

– Тайлер Роуз. Спонсор с Восточного побережья. Денежный, холёный, любит чувствовать себя режиссёром, хотя просто вкладывает. Приходил на съёмки дважды. Слишком пристально на неё смотрел.

Джек записал имя. Ещё один игрок.

– Где вы были в ночь убийства?

– На благотворительном ужине. Секретарь и фотография в газете это подтвердят.

– Прекрасно. Я попрошу фото.

Блейк улыбнулся. Но глаза оставались насторожёнными.

– Вам не кажется, мистер Харпер, что вы ищете не убийцу, а человека, который был ближе всего к Изабель?

– Эти вещи обычно совпадают.

После ланча Джек вернулся на студию. Там его ждали ещё два имени. Один из них – Райан Мэйсон, оператор. Второй – другой член съёмочной группы, актриса второго плана, часто дублировала Изабель.

Райан оказался нервным, подвижным, в очках. Из тех, кто больше любит наблюдать, чем говорить.

– Изабель была… не такой, как все, – сказал он. – В кадре она сияла. А вне – будто гасла.

– Что вы имеете в виду?

– Я однажды подошёл к ней, чтобы показать ракурс. Она взглянула на меня так, будто я не человек, а пыль на её туфлях.

– Вы её боялись?

– Все её боялись. Особенно женщины. И мужчины, которых она отвергла.