Выходя на сцену, мы играли события, но внутри у актера одновременно проходил собственный сюжет. Перед каждым спектаклем Гедрюс давал нам список литературы, которую необходимо прочитать. Начиналось погружение: мы не просто читали, но и сами писали сюжеты; конечно, он их потом корректировал, доводил до требуемого уровня.

Гедрюс обладал двумя важными качествами, приносящими успех: колоссальным чутьем и лидерским началом. Он из тех личностей, которые влияют на ход истории. Ведь театр, если воспринимать его как весь мир, тоже история.

Век авторского театра недолог. После художника, писателя, поэта, музыканта, архитектора остаются его материальные творения, свидетельствующие о его духовной и социальной причастности к жизни, к обществу. От деятельности театра остается память – память актеров, коллектива, публики, видевшей спектакли, а также фотографии, видеозаписи, газетные и журнальные хроники, воспоминания. Однако память достаточно эфемерна, ее образы большей частью субъективны. И потомкам остается только верить тому, о чем рассказывали современники.

В то же время, как любое деяние человека, театр – это мысль и слово, воплощенные режиссером, актерами, драматургом в зримую реальность – в спектакль. Спектакли отражают назревшие в обществе идеи, его духовную наполненность, которые режиссер не только лучше всех чувствует, но также предчувствует в качестве будущей линии искусства и жизни. Как звезда, погасшая много миллионов лет назад, продолжает светить нам своим отраженным светом, так театр духовно остается в обществе, продолжая свой незримый путь в формировании культурных традиций.

Театр пластической драмы под руководством Гедрюса Мацкявичюса остался в вечности. С одной стороны, это звучит как-то очень грустно, но с другой – всему свое время: то, что было когда-то создано, продолжает жить в людях, в современных спектаклях, в книгах. Придя к Гедрюсу, «несмышленыши» сформировались в личностей со своими взглядами и претензиями к жизни. Каждый спектакль Мацкявичюса оставлял след в душах, умах людей, которые прикасались к его высокому искусству. Работая в театре, актеры не могли оставаться прежними дворовыми мальчишками и девчонками, они становились личностями – с потребностью идти дальше, творить новое, искать неизведанное.

В 1970–1980 годы Театр пластической драмы был тем лучом, который пробивал дорогу новым формам развития театрального искусства, он был неповторимым и свежим глотком воздуха для многих ищущих и думающих людей «застойной» советской эпохи. Ценность спектаклей театра заключалась еще и в том, что Гедрюс Мацкявичюс, необычайно трепетно относясь к истории, культуре, искусству прошлых эпох, умел переосмыслить их в контексте современности. Его размышления над историей носили не умозрительный характер, а всегда творческий, где было место не частностям и обывательщине, но затрагивались вечные проблемы и темы – рождения, смерти, любви, дружбы, материнства. Это был тот стержень, на который «нанизывалась» канва сюжета. Поэтому почти в каждом спектакле Мацкявичюса, независимо от того, посвящался ли он титану ренессансной культуры Микеланджело или, как в «Звезде и смерти Хоакина Мурьеты», герою Пабло Неруды и фольклорных мексиканских баллад, – сюжет раскручивался вокруг глубоких раздумий автора над незыблемыми ценностями и вечными вопросами бытия.

В современной пластике органично соединились драма, трагедия, комедия, которые стали частью общего действа. Также важнейшими составляющими спектаклей были художественное оформление и музыкальное сопровождение, подобранные режиссером с большим вниманием и вкусом. Все вместе и родило такое уникальное явление в истории театрального искусства, как Театр пластической драмы Гедрюса Мацкявичюса. Неповторимый, яркий, передовой театр навсегда занял свою нишу в искусстве своего времени.