Однако Луи, поначалу безрассудно принимавший все «блага» судьбы и тративший свои силы без всякого контроля, становился все более разборчивым. Он сторонился дешевых притонов и предпочитал тратиться на дорогих куртизанок. Он был готов обнимать и целовать всех женщин, но старался избегать мимолетных связей. Красавиц-аристократок он не баловал и часто был доволен своими горничными да крестьянками. Выше всех ставил дорогостоящих куртизанок, если ему хотелось не только утолить плотскую страсть, но и провести время в приятном обществе. На такие меры его вынуждало не столько осознание того, что он рискует слишком рано исчерпать свой жизненный запас, сколько опасность на каждом шагу подхватить «модную» болезнь. Эта перспектива его нисколько не прельщала. Луи был готов умереть от удара шпаги, но не от болезни, тем более такой. И все же он рисковал.

Весь вечер Люсьен не мог отделаться от странных чувств, охвативших его. Все началось с визита к Луи.

Виконт почти месяц не видел друга, и то, что он увидел, вывело его из равновесия. Казалось бы, ничего не произошло. Люсьен привык к мушкетерским замашкам герцога, знал, что тот порядочно выпивает (как и другие), не раз и не два слышал крепкое словцо, а то и отменное ругательство, срывавшееся как ни в чем не бывало с уст Луи. Но только сегодня вечером Люсьена внезапно осенило: он понял, что с другом происходит что-то нехорошее, и давно. Это происходит незаметно, надвигается постепенно. В последний раз Люсьен застал Луи играющим с сыном. Они резвились, как котята, оглашая дом звонким чистосердечным смехом. Такая радость появлялась у Луи лишь тогда, когда он общался с Франсуа или с другими детьми. Он покупал уличным ребятишкам булки или фрукты, катал мальчишек на своей лошади. В эти минуты он сам становился похож на ребенка какой-то особенной чистосердечной непосредственностью.

Нельзя сказать, что во все другие минуты жизни Луи был мрачен и скуп на улыбку. Если среди отдыхающих гвардейцев появлялся герцог де Сен-Шели, через пару минут они начинали хохотать так, что в таверне все дрожало и подпрыгивало. Луи буквально источал лучи радости и хорошего настроения. Но если у него самого что-то не ладилось, а это все же случалось нечасто, то лучше бы его и не трогать, иначе можно было услышать о себе столько интересного, чего вы и сами не знали прежде.

Люсьен в задумчивости вспоминал, как весело они отдыхали в Куломье, еще до того как Луи пошел служить. Он не мог забыть то лето, когда в Куломье появилась Мари. Но когда она исчезла и оставила по себе лишь горсть светлых воспоминаний, страдал не только Луи, страдал и Люсьен. Еще год или полтора Луи говорил о ней, не давая ране зажить. Потом перестал. Люсьен не знал, вспоминал ли герцог о ней или забыл, но сам он временами мысленно возвращался в то лето и думал о девушке с таинственными глазами.

Луи пошел служить и выглядел весьма довольным и гордым. В семье у него все время не ладилось, но он не хотел заботиться об этом, отвлекаясь на службе. Два года назад ушел из жизни его отец. Как ни тяжело было Луи, а пришлось убрать свои переживания подальше, чтобы утешить мать и тетю. Теперь он стал владельцем всего состояния и унаследовал титул герцога. Он взял заботы о нескольких имениях в свои руки, зная, что Анна не сможет вести дела, а Элен, хоть и энергична, но не так старательна. Особую же заботу Луи проявлял о своем любимом Куломье, лелеял его, как дитя. Хлопоты не пропадали даром: имения, доставшиеся в хорошем состоянии, давали приличные доходы, теперь стали давать еще больше.