Когда мы вышли в ночь, я сразу же ощутила, как резко переменилась температура. Заходящее солнце унесло с собой все тепло, а я была слишком легко одета и сразу же начала дрожать в своем кардигане и хлопчатобумажном платье. Однако холодный вечерний воздух охладил мои горящие щеки и слегка развеял винные пары. Мы попрощались, и Нина неожиданно взяла меня под руку. Это дружеский жест или она просто оперлась на меня, чтобы меньше спотыкаться на неровной дороге? В любом случае это меня приободрило. Дома у меня не так уж много близких друзей. А в Нине было что-то загадочное, и я хотела бы ей понравиться. По пути домой она болтала какую-то чепуху, и голос ее периодически перекрывали крики ночных животных и скрип ветвей, встревоженных легким бризом. Из долины как будто доносился плеск волн. В сельской местности оказалось более шумно, чем я ожидала.

Проснулась я с ужасной тупой болью в голове, во рту пересохло. «Наверное, это похмелье», – горестно подумала я и потянулась к стакану с водой. Подобное я испытывала впервые и теперь удивлялась, почему люди пьют спиртное. Снизу донесся запах жареного бекона, и я отправилась на кухню. Сал, склонившаяся над плитой, обернулась на звук моих шагов и расплылась в улыбке.

– Доброе утро! Садись. Завтрак будет готов через минуту.

Я уселась за стол и потянулась к большому красному чайнику. Обхватив обеими руками чашку с чаем, закрыла глаза и сделала глоток. Тепло разлилось по телу, и мне сразу же стало лучше. Сал посмотрела на меня, подбоченившись, и укоризненно покачала головой.

– Молодые девушки и выпивка… – вздохнула она. – По моему мнению, джин и неприятности идут рука об руку.

– Ах, но мы вчера не пили джин! – Нина впорхнула в кухню и шлепнулась на стул. Она выглядела великолепно в черной шелковой пижаме с кантом цвета слоновой кости и с маленькими перламутровыми пуговками. Я с завистью потеребила край своей поношенной ситцевой пижамы. – Передай кофейник, Берди, – простонала она, проводя рукой по растрепанным черным волосам.

– Джин, вино, пиво… Какая разница, если их пьют юные особы, – продолжила Сал, ставя на стол тарелки с яичницей с беконом. – Мне кажется, что молодежь сегодня более своевольна, чем во времена моей молодости. Я не выпила ни капли спиртного до самого дня своей свадьбы.

– Ну, может быть, у нашего поколения больше печалей, которые нужно утопить в вине, – с кривой усмешкой парировала Нина и принялась за кофе.

– Больше печалей? – рассмеялась Сал. – А скажите-ка мне, юная леди, сколько вам было лет, когда началась война? Держу пари, вы еще и ходить-то не умели… Я не мешаю вам развлекаться и хорошо проводить время, но и вы не можете помешать мне укорять вас за это. Тут уж проявляется мой материнский инстинкт. Все мои дети выросли, обзавелись своими семьями, и их уже не нужно воспитывать. Но вам это определенно не помешает. – Она ткнула пальцем в Нину. – И вам, мисс, я тоже спуску не дам, – добавила хозяйка, кивнув в мою сторону.

Нина закатила глаза за спиной у Сал, но спорить прекратила. А вот я не имела ничего против. Мне было приятно, что Сал так беспокоилась о нас и уже взяла меня под свое крылышко.

Завтрак выглядел божественно, и я сразу же набросилась на яичницу. Когда я почти закончила, сожалея о том, что ела слишком быстро, Сал поставила на стол огромное блюдо с тостами, густо намазанными маслом. Улыбнувшись, я положила несколько ломтиков на свою тарелку. Нина проследила за моими действиями с ужасом, затем отломила кусочек от тоста и обмакнула его в яичный желток.

– Что такое? – осведомилась я с набитым ртом. – Мы же вчера не ужинали. Я умираю от голода.