– Значит, встреча прошла хорошо? – бодро уточнил Эдди, доверху наполняя наши стаканы. – Расскажи нам все.

Я схватила свой стакан и сделала несколько больших глотков, но сморщилась от резкого вкуса и прикрыла свою реакцию рукой, желая произвести на новых знакомых хорошее впечатление.

– Он действительно высокого мнения о себе. А я надеялась, что, уехав в Корнуолл, избавлюсь от людей подобного типа.

– Будем к нему справедливы. Полагаю, высокое мнение о себе как-то связано с тем, что он сын графа, – задумчиво заметила Бэбс. Мы все рассмеялись, и мой гнев немного стих.

– Итак, от кого же ты уехала? – Нина подалась вперед и поставила локти на стол.

– О, неважно, – уклончиво ответила я и отодвинула свой стакан. Пожалуй, я открыла им слишком много. Наверное, еще рано рассказывать о моем затруднительном положении, ведь мы едва знаем друг друга. Но темные глаза Нины буравили меня с искренним любопытством. – Скажите мне, – избегая ее взгляда, я решила сменить тему, – есть ли возможность получить стипендию в Сент-Агс? Моя тетя оплачивает мои занятия до конца лета, но если я захочу остаться дольше, то придется изыскивать средства.

– Конечно, такая возможность существует. Именно так я плачу за свое обучение, – кивнула Бэбс. – Не все мы родились с серебряной ложечкой во рту, как эти двое, – добавила она, мрачно взглянув на Нину и Эдди. В воздухе повисло неловкое молчание.

– О, давайте не будем говорить о деньгах! – драматично воскликнул Эдди. – Это меня утомляет.

– Именно так и отвечают те, кто при деньгах, – вполголоса произнесла Бэбс, бросив взгляд в мою сторону. Возможно, подобным образом она пыталась определить мое материальное положение? Однако я пока не была готова принять чью-либо сторону в этом споре и, притворившись, будто ничего не заметила, снова глотнула вина.

– Итак, расскажи-ка нам, Берди, – обратилась ко мне Нина, уводя разговор от скользкой темы, – что привело тебя в Сент-Агс?

– Честно говоря, еще несколько недель назад я и не слышала об этой школе, – призналась я. – Тетушка прислала мне их буклет. Я всегда питала страсть к искусству. В школе это был мой любимый предмет, и учителя говорили, что у меня есть способности. Однако родители видели в этом всего лишь хобби, а когда я стала старше, и вовсе начали считать это досадной помехой.

– Досадной помехой! – возмутился Эдди. – Искусство – самая глубокая форма самовыражения. Это линза, через которую мы видим историю, общество, эмоции…

– Полностью с тобой согласна, – кивнула я. – Но мне было очень трудно переубедить их. В конце концов это сделала моя тетя. Так что у меня есть одно лето, чтобы проявить себя и повлиять на их мнение.

– А что ты будешь делать в конце лета? – допытывалась Нина, прищурив темные глаза.

Я вспомнила об обещании, данном отцу, и о Чарльзе и снова глотнула вина.

– Я… я не знаю, – пробормотала я. Все смотрели на меня с легким разочарованием.

– Только не раскачивайся слишком долго, – предостерегла Бэбс. – Одно лето – не так уж много, чтобы проявить себя.

Я почувствовала, что руки мои задрожали, а веки отяжелели. От жары и выпитого вина меня начало клонить в сон. Сознание затуманилось, и, подавив зевок, я осмотрела почти опустевший паб. Дурно воспитанный лорд Тремейн, по-видимому, ушел – во всяком случае, я не увидела его среди тех, кто замешкался у бара.

– Не хочу нарушать компанию, но мне пора. – Бэбс зевнула, и Нина с Эдди отреагировали неодобрительными восклицаниями. – Завтра я должна поработать до занятий в школе, – настаивала Бэбс, – и планирую как следует выспаться ночью.

– Полагаю, нам всем пора, – вздохнул Эдди, обводя нас взглядом.