…В кабинете хирурга, пропахшем йодом и чем-то ещё страшновато медицинским, мне не по себе. Строгий и насмешливый хирург (все хирурги шутники и насмешливые) осматривает ногу, говорит, что ничего страшного, до свадьбы заживёт, и мне делают перевязку.

Рана зажила через неделю. А шрам остался на всю жизнь как память об острых ощущениях.

Во втором классе я стал ходить на плавание. Абсолютно правильное решение: каждый должен уметь плавать. Тем более, если живёшь на реке.

В нашей школе бассейн и секция плавания. У меня получалось хорошо, технику плавания я осваивал быстро.

– Папа! Я научился держаться на воде! – сообщил я после первого занятия в бассейне. – Это просто! Но не так, как думают, – все наоборот!

И я стал объяснять:

– Когда человек не умеет плавать и не знает о выталкивающих свойствах воды, ему кажется, что он тонет, и он хочет выскочить на поверхность. Но как только выскакивает, тут уж действительно начинает тонуть: у воды наверху выталкивающей силы совсем мало. И начинается паника. Зато чем больше человек погрузится в воду – тем больше толща воды, тем больше её сила выталкивания. Главное, без паники!

– Да, Санька, ты меня удивил, – усмехнулся папа. – А то я так и не узнал бы о выталкивающей силе воды…

Два раза в неделю я бегал на плавание с пакетом, в котором были плавки, большое банное полотенце, голубые резиновые тапочки-вьетнамки и голубая резиновая шапочка. Зимой мама вечно волновалась, как бы я не простудился, возвращаясь из школы с мокрой головой.

– Ну вот, голова, как всегда, мокрая, даже вода течёт, – расстроенно говорила она, когда я приходил с плавания. – Надо как следует вытирать!

Она раскрывала мой большой пакет и развешивала для просушки полотенце, шапочку, скомканные синие плавки с металлическим якорем на боку, ставила возле батареи вьетнамки.

А я, будто не слыша, спешил делиться свежими впечатлениями:

– Руками не так важно двигать, когда плывёшь. Важно ногами шевелить и ещё телом, но с руками, конечно, лучше.

Я радостно рассказывал дома, как меня хвалит тренер, называет перспективным, и мне говорят, что он на меня «глаз положил».

– Я уже брассом умею… Я сегодня осваивал баттерфляй – у меня хорошо получается баттерфляй! Теперь, мамочка, я буду в Оке плавать, и ты мне не запретишь! На тот берег поплыву. А летом поедем на море (мы ведь поедем?) – и на море буду плавать!

– Ну вот, голова мокрая, шапка набекрень, – твердила мама. – Зима! Ветер! Легко простудиться!

Наш академгородок в семидесятые годы был совсем молодым, а руководство нашей страны было заинтересовано развивать науку, поэтому в нашем научном городке беспрерывно что-то строилось и открывалось.

Очень скоро у моей секции плавания появились конкуренты: в октябре открылась детско-юношеская спортивная школа (сокращённо – ДЮСШ, в народе – спортивка) со специализацией по лыжам и спортивной гимнастике. Тренерам новой спортивной школы нужны были ученики, поэтому сразу после летних каникул они стали ходить по всем школам, чтобы отбирать самых подходящих для гимнастики девочек и мальчиков – с отличной координацией движений, ловких, подвижных, стройных.

Побывали они и в нашем третьем классе на уроке физкультуры и сразу заприметили меня. Юлия Витальевна Щербинина, высокая красавица с огромными чёрными глазами, подошла ко мне после урока, спросила имя, фамилию, адрес и записала в блокноте.

– Саша, ты хотел бы заниматься спортивной гимнастикой в нашей школе? – спросила она.

– Хотел бы, но я уже хожу на плавание.

Рядом с Юлией Витальевной стоял мужчина противоположной наружности: у него были голубые глаза, светлые волосы, а рост поменьше, чем у Юлии Витальевны. Это был Юрий Владимирович Щербинин, лыжный тренер и директор школы.