И появляется моя мама.

– Ну как, Санечка, ты хорошо рассказал стихотворение? – спрашивает она.

Я молчу.

– Да он не рассказывал его, – отвечает за меня Анна-Ванна.

– Как так?

От неожиданности мамин голос становится очень тихим.

– Вы не пришли, и он такой рёв устроил… отказался рассказывать.

– Мой сыночек!.. – расстроилась мама, убедившись, сколько горя причинила она мне своим отсутствием.

– Мама, а ты почему не пришла на утренник? – спрашиваю я.

Хотя я давно перестал плакать, мне всё ещё невесело.

– Не получилось у меня. Надо было закончить все дела на работе, а я не успела, – оправдывается опечаленная мама. – Ты же знаешь, как много у меня сейчас работы.

Моё горе, бывшее таким большим на утреннике, начинает уменьшаться, превращается в маленькую точку и вскоре совсем тает. А на самом деле оно не растает, а перейдёт в маму. Она ещё долго будет чувствовать себя виноватой и, вспоминая тот день, грустить вместо меня…

Люблю, когда мне рассказывают о моём детстве: так интересно! Сам я многое забыл: у детей до четырёх лет память для большого срока ещё не сформировалась.

И вот что рассказал папа.

Мы с ним возвращаемся из детсада – это совсем близко от нашего дома, почти напротив. Мне три года. Небо голубое, трава зелёная, солнце оранжевое – все замечательно. Иногда я отвлекаюсь, чтобы покидать камешки, – это одна из моих любимых забав. Получается красиво и профессионально. Некоторые взрослые смотрят на меня так жалобно: им неприлично кидаться камнями, а так хочется! У меня большой опыт камнекидания, и я постоянно улучшаю мастерство. Даже в детском саду во время прогулки то и дело кидаю. Бедная Анна-Ванна! Она устала следить за траекторией полёта моих снарядов н без конца одёргивает меня:

– Саша Каранов, прекрати! Саша, перестань кидать камни!

Сколько раз Анна-Ванна жаловалась родителям…

Внезапно папа вспоминает, что мне задали учить стихотворение для утренника, посвящённого лету.

– Санька, ты сегодня рассказывал воспитательнице стихотворение про лето?

– Нет, не рассказывал.

– А почему?

– А я рассказывал.

– Но ты только что сказал, что не рассказывал.

– А потом я рассказал.

Папа обескуражен. Пока он собирает свои рассыпавшиеся мысли, я выбираю направление, куда бы пульнуть плоский круглый камешек, но я твёрдо знаю: нужно кидать в ту сторону, где нет ни людей, ни кошек, ни собак. Есть правило: если хочешь сделать себе приятное, подумай, не станет ли от этого неприятно другим.

– Какие происшествия были сегодня в саду? – спрашивает папа.

– Андрей порезал острым камнем руку. Ему сначала замазали руку, а потом завинтили.

Папа помолчал. Наверно, обдумывал, как бы расколоть меня на какое-нибудь чистосердечное признание.

– Убираешь игрушки на место?

– Да, сегодня убирал. Сначала поломатый танк отнёс на место, потом другой танк, машины убрал все… Кубики собрал. А Анна-Ванна смотрела на нас и радовалась.

– Конечно, ей приятно, что вы становитесь людьми, – сказал папа. – А то она устала жаловаться на вас: то игрушки не убираете, то дерётесь, то визжите, то не спите, то не едите.

Но вот мы и дома. Бурная встреча с мамой, как будто бы меня не один день, а целый месяц не было дома.

И вдруг она замечает мелочь, на которую не успел обратить внимание папа, озабоченный задачами моего воспитания.

– Где ты так поцарапался? У тебя вся щека ободрана…

Я, уклоняясь от ответа, пытаюсь завести разговор на другие темы.

– Мама, смотри, какой камень я нашёл! Он драгоценный?

– Конечно нет. Так кто же тебя так поцарапал?

Я снова изворачиваюсь.

– Мама, а у меня увеличительное стекло есть. Мне Мишка подарил. Смотри, как оно увеличивает!